Василий Галас - ГАЛАС. Избранное

Мой древний город пестован веками.
Прозрачный дым. Тишайшая заря.
Вода течёт и полирует камень…
В венке созвездий Родина моя!
Цветущий парк. Над Латорицей – ивы.
Мелькнёт плавник – и на воде круги…
…Он есть, и я одним уж тем счастливый.
И прочь – тоска, печали и долги…
Который год – его достойный житель —
творю стихи и добрые дела.
Мой вечный город – ангел мой хранитель.
Его крыла – давно мои крыла.

Мир состоит из
антимиров:
людей, молекул
и комаров…
Светоподобен
он и тенист.
Романтик, физик,
фельетонист.
Любвеобильный,
и без души.
Всё – акварели,
карандаши,
картины маслом,
и так мазня.
Луна сияет,
людей дразня.
А утром – солнце
в противовес.
Где невесомость,
где лишний вес.
Без тех кто болен —
нет докторов.
Мир – увертюра
антимиров.

Отцы, – эстеты и гурманы, —
могли мы праздновать светло.
А наши дети, взяв стаканы,
не знают песен за столом.
Порыв усилий бесполезен:
ведь – наших чувств им не дано,
не будет круг их так же тесен,
не станет пениться вино.
Им не шутить – как мы шутили,
мечтой не грезить до утра.
Потомки душу осудили:
явь – меркантильная игра…
Дней сладострастных вереницы
они не чувствуют до слёз.
Билет «условной единицы»
их умиляет пуще роз…
Отцов не слушая, софистов, —
зря именует молодёжь
писателями журналистов,
святой поэзиею ложь.

Я видел ребёнком когда-то Кавказ.
А этого – верьте – достаточно раз.
Свобода пленила меня, малыша.
Гордыни орлиной напилась душа.
Кавказские росы на сердце легли.
Карпатской весною во мне расцвели.
В своём городке я взрослел, подрастал.
Там вскоре поэтом народу предстал.
Кавказ колыбелью был многих «светил».
Где Лермонтов раньше – я в детстве ходил.
Поныне со мною вершин ореол:
я гордый, я смелый, я – вольный орёл.

Перебираю фото
армейских дней…
На них мне стали люди
ещё родней.
Пусть многие не с нами —
в ином краю —
навеки всё равно мы
в одном строю.

Как молоды мы были,
и как ясны!..
Такими мы друг другу
приходим в сны.
Пускай не те акценты
у наших дней —
но ратная присяга
всех клятв главней!..

Не ложусь и не сплю… Вспоминаю.
Зев камина горяч от огня.
В звёзд мерцаньи равнина земная,
тихо снами пылит на меня.
Ночь склонилась, как добрая фея,
над моим поднебесным столом.
Ну, а я, всё стихами «болея»,
над листами порхаю орлом.
Сердца капельки – рифмы и слоги.
Свежесть образов дарит строка.
Все давно уже ангелы, боги
не глядят на меня свысока…
В дар поэзии слово – как хлеба —
для людей я стараюсь добыть.
Если есть для земли боги неба —
Бог поэзии должен здесь быть…

Как пекарь хлеб – пеку стихи.
Слова помну, помну, как тесто,
пока, лишившись шелухи,
сама не станет мысль на место.
Мотив, что жаром отдаёт,
на белый лист швырну наспешку.
В него б изюм, в него бы мёд.
Я больше – горесть и насмешку…
Коль пекарь власть не чтит роднёй —
не купит власть, увы, ни строчку.
ТОТ пекарь – сам своей стряпнёй,
смирясь, торгую в одиночку.

Дрова в камине корчатся от жара.
Вскипает пламя, тянет языки —
лизнуть сапог вселенского пожара.
А те дрова – к кончине уж близки…
Все почернели, а теперь – седеют.
Тепло… и грустно почему-то мне.
Огня косички на останках рдеют.
Пушится пепел в топки глубине.
На то взираю, видятся же… люди:
огонь – их дух, и мысли, и слова…
До той поры веков горенье будет —
пока есть люди, времени дрова…

Непросто быть поэтом гениальным.
Покоя гениальность не даёт.
Мой мозг предвосхищает катаклизмы,
о бренном мне сигналы подаёт…
Мне с интеллектом – вход в любое поле,
и право нелегко бывает с ним.
Я знаю – мыслю разумом вселенским,
мне только так талант мой объясним.
Мои стихи шедевры! озаренья! —
хоть добываю их из головы.
Строкой моей вас Космос наставляет —
чтоб все как я умели мыслить Вы.

Говорят – добро возвращается…
Лукавая ерунда.
Увы, добро принимающий
обманет вас без труда.
Всю жизнь я внимал эту истину —
опять, опять и опять.
Кидавшиеся в объятия
желали меня распять…