Марина Ермак - Дыхание

Щепотку соль
В рот —
Быть может, и боль
Уйдёт.

Щепотку соль —
В снег,
Чтобы поверить, что боль —
Для всех.

Щепотку соль —
В ночи́,
Чтобы услышать, как боль
Кричит!

Щепотку соли —
…И я спасусь,
Запомнив боли
Въедливый вкус.

Пятую – соль —
Тебе,
Чтобы оставить хоть боль
Себе.

Забрала у него покой,
Подарила ночную бессонницу,
Только чёрная гостья рукой
И меня превратила в невольницу.

Бледным отсветом наши лица
Друг друга ласкали в луче фонаря.
Как сложно было с тобой проститься
И зачеркнуть страницу календаря.

Мы просто молчали, зная
Ненужность и бесполезность слов.
Было как-то грустно, осознавая,
Что мы потеряли любовь.

…Стали сдавать мои нервы:
Пятая ночь без сна —
Ты понял. Ты удалился первым,
Выпив чашу свою да дна.

А мне не хватило дыханья,
Мне не хватило сил
Сказать, чтобы ты на свиданье
К чёрной гостье не уходил…

Когда Время, дряхлый и слабый старик,
На плечи набросил вечерний фрак,
Включила настольную лампу – и вмиг
Лучики света нырнули во мрак,

Рябиновым цветом зарделась герань,
За окнами снег серебрил прохожих…
А я не знала, что последний день прожил
Лекарь моих кровото́чащих ран.

Горячим лбом к стеклу припав,
Я ощущала знобящий холод улиц.
И не хотелось мне решать, кто был из нас не прав:
Я или он, мне прописав таблетки и пилюли.

Он умер, бедный, так и не узнав:
Для нас влюблённых, целительнее нет леченья,
Чем взгляд любимого, его глаза —
Единое лекарство и спасенье.

Он умер. Похоронен среди кладбищенских рябин,
Среди могил сребристых и снегов.
И в тот январский день он был один,
Для кого не считала секундная стрелка чёт-не́чет шагов.

…За окнами снег серебрит прохожих,
Рябиновым цветом пылает герань.
Время-старик, ты последний, кто может
Спасти меня от кровото́чащих ран.

Нежный мой друг, милый,
Я та же – твоя Марина.
Но только устала я.

Красные грозди рябины
И белый искристый иней
Мне видеть сейчас нельзя!

Со мною трудно сейчас общаться,
Трудно о чём-либо поговорить.
Давай быстрее, Саид, прощаться.
Лучше пойдём учиться любить.

Как птица невольная в клетке,
Чтобы вернуться на ветку,
Белою бьётся грудью
С глазами без смысла и сути
О крепкие медные прутья;

Как лани затравленной голос
Охотников жалобно молит,
Секунда – и выстрел в воздух —
В лесу на поляне пролит
Кровавый печаток боли;

Как хрип слабеющий волка
На отклик немой двустволке,
Предсмертный запутанный бег,
От крови тающий снег…
Зачем же ты так человек?

Как все они, жизни лишённые,
Чужою рукою схвачены,
Так сердце, тоской утомлённое,
В московского гостя влюблённое,
Слезами кровавыми плачет.

Снежным поцелуем встречена.
Снежным звездопадом убрана.
Это было – вечером
Или в ночь безлунную.

Шла я, улыбаясь городу,
Шла шагами верными.
Я была гордая,
Я безумно верила.

В небе ветры-мальчики
Забавляли воронов.
А Любовь-мачеха!
А суббота чёрная…

Мне, как саблей точеной,
Правда по глазам:
Он, коварный, очи мне
Пеленой застлал.

Но по сердцу молнией
Правда до кости!
Не могу не помнить.
Не могу простить…

Шла, стесняясь города,
Поступью неверной.
Я была гордая.
Я безумно верила.