И Кафаоглу - Современная греческая проза

Все, что взбредет в голову. Кто двух замочил, кто пятерых, кто десятерых албанцев, любое число, соответствующее их понятию престижа. Кое-кто еще, из тех, которые хотели звучать более убедительно, замочил по одному. Мне противно стало от этих пидоров. Но клятву нельзя было изменить. С этим мы все были согласны. Что будем мстить. И конечно, годы шли, все это позабылось, но кое-что и осталось. Вот даже моя мать, она то и дело орет на албанцев и припоминает им Филиппа. «Снова в квартиру к Суле со второго этажа влезли. Самая дурная нация. Как тут забудешь, что они тогда с парнишкой сделали!» И хоть отец мой и протестовал, говорил, что «почему ты так уверена, что это албанцы, а греки что, не воруют?» У матери был готов ответ. «А в соседнем доме, где албанец консьерж, почему не воруют? Попомни мои слова, скоро и нам придется дружить с албанцем, чтобы у нас не воровали».

И ты сечешь теперь, каково мне было, когда я обнаружил правду про Михалиса. Я целый год был с ним знаком, но ни хера не понял. Я не знаю, как это звучит, но не походил он на албанца, братан. И на греческом говорил чисто, лучше, чем я, и рожей никак не был похож. Были у него, конечно, всегда свои странности, но можно было подумать, что вот такой он странный чувак, этот Михалис, можно понять. Потому что он был странный. Ты вот посмотришь на него, он тихий-спокойный, а вдруг как заблестят у него глаза, так что он весь мир готов был перевернуть. Так и в махаче. Он никогда не ссал, и там, где было опасно, там был и Михалис. И за других всегда жопу рвал. Я вот так с ним и познакомился, когда он появился из ниоткуда в Зефире и спас мою задницу. Есть она деталь, которая уже тогда должна была заставить меня задуматься, со дня нашего знакомства. С албанской травой. Сейчас тебе по порядку все расскажу.

Я много лет как брал дурь у одного цыгана в Зефире. Даже имени его не знаю, я никогда и не интересовался. Я как-то не одуплял, что у цыган тоже имена бывают. Был у меня, значит, вот этот, я его и не менял. Он не был идеальным, но по крайней мере не кидал меня. Да еще по-царски так со мной обращался, когда я к нему ходил, всякие там «здравствуй, Николас» да «как дела, Николас?» да еще и угощал кое-чем, нормально так. Пока однажды не сунулся я в Зефир и не обалдел. На месте, где стоял дом того цыгана, ничего не было. Совсем ничего. Пустой участок. Вот ведь блин, говорю, я уже столько клеток в себе убил, теперь все. Пора завязывать. Не знаю, сколько времени я так стоял и смотрел туда, как придурок, пока не услышал за спиной голос. «Магия, да? Но ты тут долго не стой, не то тоже исчезнешь». Обернулся я и вижу высокого светлого парня примерно моего возраста. «А ты кто такой?» – спрашиваю, а сам ссыканул немножко. Я могу признать, мне не стыдно, я поначалу его принял за подсадного. Мне показалось, что видок у него такой был. «Да какая тебе разница, кто я такой, давай-ка сматываться отсюда, говорю тебе». Он схватил меня за плечо и потащил в какие-то переулки. Движения у него были дружескими, иначе я бы взбыковал. Я не спросил, куда мы идем, хоть меня все это, конечно, подбешивало и я чувствовал, как будто меня похитили. На улице я смотрел на перевернутые мусорные баки, разбитые машины и закрытые ставнями окна. «Что тут случилось?» – спросил я его. «А что тут могло случиться, – отвечает, – ты разве ничего не слышал? Позавчера менты налетели, типа операция по зачистке. Они, вроде как, спецотряд послали. Хера с два. Цыганам до сих пор смешно. Сунулся сюда этот спецотряд посреди бела дня, расслабленные такие, будто штрафы пришли выписывать. Уж не знаю, как они себе все это представляли, что те будут ждать их такие с дудками, плясками и пестрыми коврами, но как только, значит, вылезли менты из автобуса, начали цыгане их со всех сторон обстреливать. Даже из домов по ним цыганята из ружей палили. Война в натуре, тебе говорю. Собрались эти пидоры и свалили. Сюда больше ни один мент не сунется. Особенно из спецотряда». Я охренел просто. А я-то думал, где я живу? А с моим-то что? «Остальные вычислили, говорят, что это он их сдал. Так мне сказали. По мне, так это вранье, скорее оправдание, чтобы его отсюда убрать. Они давно уже его подсиживали, уж не знаю, почему, да и знать не хочу. Какие-то вещи лучше и не знать. Дом ему сожгли». Сейчас мы шли быстрее, вся эта информация меня переутомила. Мы были на каких-то таких улочках, где пахло смолой или дерьмом. Или смолой или дерьмом. «И где же он есть?» – осмелился я спросить. Он прошел еще немного вперед, как будто не услышал вопроса. Сухо кашлянул. «Его нет», – ответил он резко, не глядя в мою сторону. Его нет. Ясно.