Александр Городницкий - Избранное. Стихи, песни, поэмы

Водитель, который меня через Ладогу вёз,
Его разглядеть не сумел я, из кузова глядя.
Он был неприметен, как сотни других в Ленинграде, –
Ушанка да ватник, что намертво к телу прирос.
Водитель, который меня через Ладогу вёз,
С другими детьми, исхудавшими за зиму эту.
На память о нём ни одной не осталось приметы:
Высок или нет он, курчав или светловолос.
Связать не могу я обрывки из тех кинолент,
Что в память вместило моё восьмилетнее сердце.
Лишённый тепла, на ветру задубевший брезент,
Машины поношенной настежь открытая дверца.
Глухими ударами била в колёса вода,
Гремели разрывы, калеча усталые уши.
Вращая баранку, упрямо он правил туда,
Где старая церковь белела на краешке суши.
Он в братской могиле лежит, заметённый пургой,
В других растворив своей жизни недолгой остаток.
Ему говорю я: «Спасибо тебе, дорогой,
За то, что вчера разменял я девятый десяток».
Сдержать не могу я непрошеных старческих слёз,
Лишь только услышу весенние звонкие трели,
Водитель, который меня через Ладогу вёз,
Чтоб долгую жизнь подарить мне в далёком апреле.

Мне позабыть окончательно надо бы
Вой нестерпимый сирены ночной,
Чёрные проруби вздыбленной Ладоги,
Город блокадный, покинутый мной.
Эвакуация, эвакуация,
Скудный паёк, затемнённый вокзал.
Рельсы морозные, стыками клацая,
Гонят теплушки за снежный Урал.

Помню, как жить начинали по-новому,
Возле чужих постучавшись дверей.
Кажется мне, в эту пору суровую
Жители местные были добрей.
Эвакуация, эвакуация,
Жаркое лето и вьюга зимой,
Сводок военных скупые реляции,
Злые надежды вернуться домой.

Песня колёс не кончается, грустная,
Как километры проходят года.
Ах, почему это слово нерусское
С нами осталось теперь навсегда?
Эвакуация, эвакуация,
С ветки холодной слетает листок,
Беженцев вечных унылая нация
Скарб собирает на Ближний Восток.

Не суждено нам на солнышке нежиться,
Мирные годы, увы, не про нас.
Снова кочуют усталые беженцы
С юга на север, покинув Кавказ.
Эвакуация, эвакуация,
Снова, как в детстве, горят города,
Светлого времени в жизни дождаться я,
Видно, уже не смогу никогда.

Мусорили пухом тополя
На асфальте, шинами истёртом.
Я читал стихи в госпиталях
В сорок третьем и сорок четвёртом.
С обожжённых порохом полей,
Раненых везли туда, где тише.
Много было тех госпиталей
В Омске, нас в ту пору приютившем.
Солнечный в окне струился свет.
Звали в наступление плакаты.
Было мне в ту пору десять лет,
Хилому заморышу блокады.
В те полузабытые года,
К встрече подготовившись толково,
«Жди меня» читал я им тогда,
И «Землянку», помнится, Суркова.
И, стихи по – своему ценя,
На кроватях или за столами,
Раненые слушали меня,
Не стучать стараясь костылями.
За стеной июльский плавал пух,
Дальних поездов скороговорки,
И висел в палатах терпкий дух,
Боли, дезинфекции, махорки.
Было гонораром молоко,
Каши остывающая миска.
Было до победы далеко,
И до Ленинграда мне не близко.

Вот они стоят со мною рядом,
В Омске, возле берега реки,
Бронзовые дети Ленинграда,
В женские закутаны платки.
Я гляжу, не без сердечной муки,
Так же, как глядят на образа,
На худые маленькие руки,
На большие грустные глаза.
Как мы с вами вместе были рады
Бомбы избежать и полыньи,
Бронзовые дети Ленинграда,
Славные ровесники мои!
На иртышском постою причале,
Вспомнив позабытые года,
Где меня от смерти откачали,
Привезя из Питера сюда.
И в краю, где медленные реки,
И лесная северная тишь,
Связывает нас теперь навеки
Ленинградский мост через Иртыш.

Когда ветра весенние задуют,
Напомнив, что не вечны холода,
Я еду вновь на Ладогу седую,
Где непрозрачна тёмная вода.
Где бледное негаснущее небо,
Светящее из глубины веков,
Над нами опрокидывает невод
Золототканых низких облаков.

Былая память непосильным грузом
Ложится в основание строки.
Не здесь ли нас в воде по самый кузов
Из Питера везли грузовики?
Апрельский лёд, невидим и непрочен,
Нам расставлял воронки на пути.
И всё-таки я выжил среди прочих,
Кому от смерти повезло уйти.

Благодарю водителя и Бога.
Вовек того не позабуду дня,
Когда по льду нелёгкая дорога
Дорогой жизни стала для меня.
Не потому ли в сумрачном апреле,
Когда заря рисует миражи,
Я возвращаюсь к ладожской купели,
Рождение второе пережив?