Теодор д'Обинье - Трагические поэмы

Народ в городе так враждебно относился к самому слову «укрепления» и так проникся мыслию о сражении, что при первом появлении Обинье несколько пьяниц стали угрожать алебардами, крича, что французов, приехавших посягнуть на их обычаи, надо утопить в Ааре. Против всех этих препятствий зачинатель, поддержанный Графенридом [741] Графенрид — бернский советник. , фон Эрлахом [742] Фон Эрлах — бернский дворянин. и кой-какими другими лицами, использовал авторитет пасторов. При первом появлении недовольства в толпе старший пастор, сопровождавший синьорию для осмотра плана, предложил немедленно возблагодарить Бога за благое и спасительное решение. С этими словами он преклонил колени; синьория и вся толпа вынуждена была последовать его примеру. На следующий день почти весь город пришел в то же место. Пастор произнес проповедь; пропели псалом и общую молитву. Тут Обинье приказал принести колья и с низким поклоном подал один из них первому старшине кантона, господину Мануэлю. Однако этот последний пожелал уступить честь почина в работе самому Обинье, подавшему мысль о ней; но в свою очередь Обинье отказался. После этого надо было обсудить вопрос об этих любезностях. Обинье был удостоен чести вбить первый колышек; приняв ее, он бросил шляпу оземь, опустился на одно колено и с первым ударом молотка громко воскликнул: «Да будет так, во славу Божию, ради сохранения Его церкви, на страх врагам объединенных швейцарцев!» Засим первый старшина кантона и все синьоры свиты также вбили колышки укреплений, и доныне не превзойденных по искусству возведения ни одной крепостью в Европе. Под предлогом выхода на эти работы жители Берна показали силы всех своих округов, насчитывавшие до сорока восьми тысяч человек.

Потом Обинье посетил все города кантона и обследовал лагери, которых оказалось около семи и один особый. Чтобы рассеять опасения, господин фон Графенрид на заседании Совета вручил Обинье перо, предлагая подписать присягу в качестве главного военачальника. Обинье отказался, ссылаясь на незнание языка. Когда же его попросили назвать другое лицо, он предложил на выбор троих, а именно: видама Шартрского, господина де Монбрена и графа де ла Сюза [743] Луи де Шампань, граф дела Сюз был в 1622 г. главнокомандующим бернского войска. . Выбран был этот последний.

Желая спросить совета у того же лица, базельская синьория послала к нему господина фон Люцельмана. Но из двадцати двух бастионов, начертанных господином де Ла Фоссом [744] Господин де Ла Фосс — имя, которое носил сын д'Обинье Натан. , жители Базеля решили возвести только четыре, оставив свой город в том же несовершенном состоянии, в каком он находится и поныне.

Во время этих поездок посланник Скварамелли [745] В действительности с этим предложением к д'Обинье обратился посланник Венеции Кавасса. Скварамелли стал послом позже. от имени Светлейшей синьории предложил Обинье принять начальство над французами, находящимися на службе у Венецианской республики. Все складывалось благоприятно, пока посланник короля французского в Швейцарии Мирон не распорядился написать посланнику Венеции, что венецианцы навлекут на себя гнев короля, если возьмут на службу человека, столь ненавистного его величеству. Как ни ссылались друзья Обинье на то, что причины ненависти со стороны королей должны быть для республики причиной милости, страх оказался сильнее желания принять на службу этого верного человека.

Помешав этому делу, Мирон затеял выжить Обинье из Женевы четырьмя способами. Во-первых, он пожаловался, что в этом городе Обинье дурно отзывается о французском короле, причем для борьбы с этим злом потребовал тщательного расследования. Во-вторых, он предъявил письма короля, указывавшего на некое лицо, не называя его по имени. На этот раз, с ведома обвиняемого, синьория написала о событиях в городе следующее: «Что касается остальной части вашего письма, направленного против неких лиц, бежавших в наш город, уличенных и осужденных за злейшие преступления, за козни и заключение договоров, направленных против французского государства, а также за несоблюдение обязанностей почтения, подобающего королевскому величеству, уведомляем вас, — различая эти два пункта, — что никогда ни одно частное лицо не подавало жалобы в нашем городе (а, как вам известно, жаловались многие), не получив удовлетворения от правосудия, действующего столь же решительно и сурово, как и во всяком другом месте, где данное лицо могло бы остановиться. Если жалобщикам угодно будет послать в эти места человека, способного выступить обвинителем с необходимыми для этого документами, к тому же по повелению короля и с вашей рекомендацией, мы приложим все усилия, дабы поддержать славу правосудия, приобретенную нашими предшественниками. А что касается непосредственно короля, мы выполним наш долг со всей твердостью и строгостью, какая только потребуется, дабы показать, как высоко ценим мы столь великое имя. Мы доказали это в прошлом году, когда один дворянин, бежавший в наш город, подал нам жалобу на донесение, полученное вами по такому же делу; тогда в спешном порядке посланы были два синьора из совета, бывшие синдики, дабы произвести тщательный обыск, долженствовавший послужить либо к оправданию, либо к осуждению обвиняемого. Следствие продолжалось шесть месяцев, в течение каковых дворянин вынужден был пребывать в стенах нашего города, как в тюрьме».