Василий Ворон - Васильки

Эхо в моем междустрочье

Нарочно или невольно?..

Любовь – это вены в клочья.

Любить – это очень больно.

Так в муках детей рожают,

И крест несут на Голгофу.

Бывает, что умирают.

И льют на бумагу строфы.

Но сердце в песок не спрячешь

И стук его не умеришь.

Ты плачешь… Я знаю, плачешь!

И, значит, любить умеешь!

Любовь не дает поблажек,

Но ей не «жестокость» имя —

Она тебе правду скажет

И в небо опять поднимет.

Стань с ветрами снова вровень.

Не бойся начать сначала.

Влюбиться нужно до крови,

Чтоб сердце сильней стучало.

Пробьюсь ли к тебе строкою,

Достану ли глубже, выше?

Оставить тебя в покое?

Нет, не дождешься!

Слышишь?!

14-16 декабря 2002

Проводник

фантастический рассказ в стихах

АБС

Шум вокзала растаял как сбивчивый сон.

Как секунды мелькали столбы.

Сердца стук, дрязг колес – все слилось в унисон

как шаги по дороге Судьбы.

Я в холодном купе был совсем одинок,

и в окно надоело глазеть.

Вдруг в раскрытую дверь проводник мне: «Сынок!

Хочешь чаю – чтоб душу согреть?»

Вроде бубна вагон грохотал во всю мочь,

и в углу притаился ночник.

И глотал из стакана беззвездную ночь

мой попутчик – седой проводник.

Он молчал и кивал, ну а я говорил,

остужая язык в кипятке,

о семье, что своими руками разбил

и любви – как воде на песке.

«Я Иуда, отец!» – так рассказ о своем

я закончил, сорвавшись на крик.

«Что ты знаешь о нем?» Я не понял: «О ком?»

«Об Иуде», – ответил старик.

Сбитый с толку, в смущеньи, я медленно стал

ворошить ту Заветную мглу:

про Пилата, про вечерю и про Христа,

и предательский тот поцелуй.

Дотерпев мой нескладный рассказ, проводник,

постарев, что ли, больше, налил

чаю – мне и себе – и, уставясь в ночник,

хриплым голосом заговорил:

«Всё – как будто вчера, хоть прошло столько лет,

но не всё обрекают на тлен.

Так и было – почти… Только – все-таки, нет! —

я не умер в пеньковой петле».

…Поезд в завтра летел, я за чаем поник,

свою вечную глупость кляня,

а напротив меня полоумный старик

не то бредил, не то сочинял…

«Из дурманящей мглы Он их вел на Огни,

оставляя всем ищущим нить.

Притчи им говорил – не слыхали они

то, что Он так хотел объяснить.

Лишь один ученик из двенадцати душ

видел те путевые Огни,

не дрисливый гусенок, не мальчик, не муж —

я чужой был, наверно, для них.

Я ведь тоже всё знал – наперед, как и Он,

надо двигаться было след в след:

Ему – крест, мне – позор и – да будет спасен,

кто уверует в Новый Завет.

Не бывает героев, когда нет врага;

а на должность врага – вот беда! —

не найдется героя – так ноша туга.

Дураков лишь найдешь без труда.

Фарисеев и книжников много вокруг,

кто их там различит, разберет?

А предатель – один. И сужается круг:

вот Иуда, что Искариот!

Я всё сделал как надо в ту страшную ночь,

блеск мечей изуродовал мглу.

И ничем я уже был не в силах помочь.

И был искренним мой поцелуй…

Я сломался потом, я хотел умереть,

задушив свою трусость в петле.

Вот за это Всевышний отсрочил мне смерть —

до сих пор я на этой земле».

Проводник помолчал, глядя в ночь за окном,

по щекам покатилась вода:

«Я не предал Его! Я был с Ним заодно:

у весов ведь две чаши всегда».

Он ушел. Ну а я до утра не сомкнул

воспаленных, испуганных глаз.

На платформу как будто бы в небыль шагнул,

вспоминая полночный рассказ.

…Часто сон вижу я – не уходит он прочь,

не давая забыть про Огни:

в полутемном вагоне пьет горькую ночь

молчаливый седой проводник.

16-20 февраля 2003

Притча о Ненависти и Любви

Рядом с нами, всего в двух шагах (неспроста),

В доме многоэтажном и длинном,

Проживала Любовь – и скромна, и чиста,

Простодушна, и, даже, наивна.

Остается добавить единственный штрих:

Так случилось – скажите на милость! —

Повстречалась ей Гордость – завидный жених,

И Любовь (извините) влюбилась.

Гордость к ней снизошла, завязался роман

(Ненадежное, броское слово:

Он дурманит как ром и читающий пьян,

Дочитал – и рассеялся сладкий туман,

Не устал – перечитывай снова).

Ну а Гордость устала, роман надоел

И к Любови – увы! – охладела.

А Любовь – что поделать, таков, знать, удел —

Разлюбить и забыть не сумела.

Жизнь имеет свой план, и роди́лось дитя,

Ворвало́сь в этот мир, иль прокра́лось.