Виктор Моспан - Путь. Стихи

Спасибо вам за добрую улыбку,
Нечаянно подаренную мне.
Я сохраню её, как море рыбку,
На дне души, в холодной глубине.

Среди житейских бурь и треволнений
Минута сокровенная была,
И не осталось горьких сожалений,
А разве что печаль – и та светла.

Похоже, в наше время стали модой
Признания (которым грош цена)
О радости общения с природой…
Как будто в них нуждается она!

Загадочны её метаморфозы
И отрешённо неприступен лик.
Наивно объяснять морозы, грозы
Заученными строчками из книг.

Томительным величием природы
В смятение повергнется душа.
“А где же ощущение свободы?” —
Окатит как водою из ковша.

В дремотный полдень или ночью звёздной
Лицом к лицу столкнёшься с ней опять —
И не отважишься богине грозной
Признанием в любви надоедать.

Из белой и сиреневой синели,
Летели за руладою рулада
Пернатого, столь знатного певца,
Что называть его уже не надо.
А небеса столь искренне синели —
Не отвести восторженного взгляда.
И тешились надеждами сердца,
Как будто в жизни сада – вся отрада.

Последние листья подлеска
Шумят на октябрьском ветру,
Но сдвинется туч занавеска —
И солнце затеет игру:
Лучи по коричневой, бурой
И желтой листве заскользят.
Не часто у осени хмурой
Теплеет задумчивый взгляд.
Глядишь на неяркое солнце,
На тусклые эти лучи —
И кажется: в дальнем оконце
Затеплилось пламя свечи.
И ты, бесталанный прохожий,
Идёшь на мерцающий свет,
В избушке хозяйки пригожей
Находишь приют и привет.

Дошло зерно в початках кукурузы
До спелости молочно-восковой,
И на баштане дыни и арбузы
Растут, как на опаре дрожжевой.
Поспел налив, и зажелтела дуля [1],
А белая черешня отошла.
Расплавленному золоту июля
Под силу всё живое сжечь дотла.

Ни облачка на выгоревшем своде,
Ни пяди тени на земле. Невмочь Ни человеку, ни живой природе —
Скорей бы знойный день сменила ночь.

А вечером над пыльным небоскатом
Зарницы заиграют кое-где,
И дальним замирающим раскатом
Гроза опять напомнит о дожде.

Заснуть не даст глухой порой ночною,
Вселит надежду жителям села.
Теперь бы только где-то стороною
Она, как наважденье, не прошла.

Прощайте навек, Андруши [2],
Отчизна моя дорогая,
Столица родимого края,
Любимая песня души.

Послушные воды Днепра
Уже затопили округу…
А кажется – будто по лугу
Я мальчиком бегал вчера.

Я помню, где были ручьи,
Озера, дороги и нивы.
А чибисы плачутся: “Чьи вы?”
Неужто и вправду – ничьи?

Cюда возвращаться всегда
Душе, обратившейся в память, —
Кружить и кружить над волнами,
Как птице, лишенной гнезда.

В любимом старом смешанном лесу
Его душа на миг смешалась.
Послышалось:
– Не бойся, я спасу,
И знай – сочувствие – не жалость.

Берёза первая произнесла
Слова отрады беспредельной:
– Ты должен помнить, что душа
Не зла,
А доброты сосуд скудельный.

И к этому добавила сосна:
– В беде мужская честь – опора.
Ты сохранил её – тебя она
Оберегает от позора.

Стояли молча старые дубы,
Но тоже словно убеждали,
Что для мужчин любой удар судьбы —
Пустяк, не стоящий печали.

…Ничто, казалось, не произошло
Среди молчания лесного,
А у него на сердце отлегло,
Душа была на месте снова.

Увы, снисхождение к людям
Выносят из прожитых лет.
Но все же других не осудим —
Не каждый душою атлет.
И это похоже на жалость,
В которой признаться грешно.
Так что ж тебе, милый, осталось?
Ты знаешь – осталось одно:
Посильно служить добротою
И в жизни, и в честных стихах.
И с этой нелепой чертою
Остаться навек в дураках.

От Щека, Хорива и Кия
Да Лыбеди в давней дали —
Представишь: века – да какие! —
Днепровской водой протекли.
Ходили на Русь печенеги,
Грозил половецкий полон.
Из Дикого поля набеги
Неведомых орд и племен.
В ночи от пожаров светало —
Облавой катилась орда.
Казалось, погибель настала,
Но Русь уцелела тогда.
Ордынское иго – до срока,
Про это особая речь…
Потом появилась дорога
На Низ, в Запорожскую Сечь.
И стали казаками предки —
Сторожей на юге страны.
У нас родословные редки,
Но живы дела старины.
Горжусь, россиянин природный,
Что рос в приднепровском селе,
Что жизнью и долей народной
Прикован я к этой земле.