Коллектив авторов Поэзия, песни - Городские песни, баллады, романсы

Какая-то часть материала нашего сборника в исполнении с эстрады, на радио, телевидении, в магнитных записях (все это в последние годы возобновилось) именуется просто русскими народными песнями. Это преимущественно произведения, вошедшие в классический репертуар народной песни, принятые в свое лоно «высоким» профессиональным искусством («По диким степям Забайкалья», «Глухой неведомой тайгою», «Ах, зачем эта ночь», «Липа вековая», «Кочегар», «Пряха» и др.). Большую же часть наших песен средства массовой информации и научная литература называют мещанскими, или «жестокими» романсами. К этим названиям требуются пояснения.

Во-первых, едва ли правомерен термин романс: романс ориентируется «на сольное исполнение и музыкальное сопровождение на каком-нибудь инструменте» 7. В сопровождении инструмента или без него предполагается профессиональное, полупрофессиональное исполнение романса одним лицом (двумя, тремя) для слушателей, для публики. Народные песни, в том числе и городские, как правило, исполняются хором (что не исключает одиночного пения), часто с опорой на традиционное народное многоголосие; слушатели могут быть, но они необязательны. Не случайно народные песни для музыкально грамотных людей печатались (и печатаются) в романсовой обработке. И обратный процесс: романс, перешедший в устное народное бытование, может распеваться хором. Обойти собственно романсы составители не решились, но их в сборнике немного («Минувших дней очарованье», «Однозвучно гремит колокольчик», «Вернись, я все прощу», «Белой акации гроздья душистые» и некоторые другие).

Во-вторых, среди городских песен есть «жестокие» - о расправах, об убийствах и самоубийствах, но немало и песен сентиментальных, «жалостных». Определение «жестокие», если его употреблять, относится главным образом к сюжетам, являющимся новейшей трансформацией традиционного жанра баллад. Лишь условно следует относить к «жестоким» песни раздела «Пускай могила меня накажет», в которых смерть или самоубийство совершаются в воображении страдающих персонажей.

В-третьих, сыграло свою роль длительное употребление в литературе, вообще в печати, определения «мещанский» в значении обывательский, низкопробный, пошлый, убогий по художественному вкусу. Возвращаясь к истинному, только социальному значению определения «мещанский» (все жители города, не принадлежавшие к дворянскому, духовному и купеческому сословиям, - мещане), осознаем необходимость уважительного отношения к самому многочисленному слою городского населения. В отличие от крестьян, представлявших в XIXв. в культурном отношении относительно однородную массу, в среде мещан расслоение по имущественному и образовательному (от безграмотной прислуги до студентов и людей с университетским образованием) уровню, особенно к концу XIX - началу XXв., было весьма значительным. Художественные вкусы этой среды разнообразны, в каждом из слоев мещан предпочитали свои песни. Принимая определение «городские» как синоним определения «мещанские» (вне его оценочного значения), мы представляем и по возможности анализируем эти песни как целостное явление, но в многогранности их содержатель-ных и художественных качеств.

O фольклоре привыкли судить по произведениям, прошедшим через столетия устного бытования и отбора, следовательно, относящимся к высоким и высшим образцам искусства. Но мы не знаем, какое количество произведений рождалось и умирало в тысячах селений в течение многих веков. Живой фольклорный процесс очень сложен и противоречив. Уже на глазах науки и культурной общественности протекал процесс рождения и развития жанра частушки (со второй половины XIX в.). Среди частушек, которые еще в начале нашего века известный философ и искусствовед П.А. Флоренский поставил в ряд шедевров мировой лирики малых форм 8, тысячи прекрасных текстов. Но известно не меньше частушек слабых и убогих в художественном отношении. То же можно сказать и о городских песнях. Немало их вошло в классический репертуар народной песни, но хватает и таких, которые дали повод судить об их пошлости.

Эти суждения, не всегда справедливые, проистекают из недопонимания особой художественной системы народной песенной поэзии, в том числе и городской песни. К произведениям, включенным в эту систему, даже к авторским песням, подвергшимся устной обработке, неприменимы литературные оценочные критерии. В стихотворении М.Н. Соймонова «Бабье лето» изложение ведется от лица основного персонажа - «На полосыньке я жала». В народной песне «Раз полоску Маша жала» о Маше повествуется в третьем лице, но остается строка: «На снопах я задремала». С литературной точки зрения допущена непоследовательность, а для поэтической системы народной песни немотивированная смена лиц, от имени которых ведется изложение, - норма.