Эрих Ремарк - Я жизнью жил пьянящей и прекрасной… [сборник]

Похмелье. Устал, но доволен. Нежная кожа Этель*. Болтовня. Позвонила Барбара Хаттон, позвала меня на ланч. Секретарша Энн* на коктейль — послезавтра. Я позвонил Салли Эйлерс.

Много всего происходит, но в то же время ничего. Чувство, будто Пума в Калифорнии, а я в Порто-Ронко.

Рут послала мне вчера дюжину роз. Трогательный теплый день. Пылающие облака. Тоска по родной Европе.

Берлин уже три дня бомбят, Лондон уже девятнадцать.

Пума позвонила вечером. Я сделал самое простое: говорил ей приятные слова — почему бы не делать так чаще. Но чаще они вовсе не хотят. Видел это на вечеринке. Осыпай ее комплиментами и делай все, что ты хочешь, — и ты очарователен. Скажи им, что они божественны и чудесны, не докучай им аргументами, скажи им, что они — манна небесная. Растопи их. Они лунные существа. Им нужен свет. Без света они темны. Собственного, света у них мало. Скажи им, что они мечты. Накидывай на них слова, как сеть. Улыбайся. Играй. Но, черт возьми, не веди себя серьезно. Не суетись. Действуй. Неужели я никогда этому не научусь?

03.11.<1940*. Вествуд, Лос-Анджелес>

Вчера вечером звонок Ви. Я должен прийти через двадцать минут. Зачем? Должен позвать к телефону Пуму. Отмененная вечеринка все-таки состоится. Встретил Бергнер и Чиннера перед бунгало. Катер прошел вперед. Обедали в «Кок & Булл». Поехали к Штернбергу. Милый вечер. Я выпил примерно две бутылки вина. Делал глупости. Шт. хотел подарить мне трость из-за моей ноги; легкое отравление никотином. Пума воспротивилась: к чему отдавать такую красивую трость. Через пару дней моя нога и так пройдет. В любом случае кусок дерьма. Активно жестикулировала. Домой. Доставили Бергнер. В бунгало ссора. Я обидел П., когда ответил на ее вопрос по поводу моего курения: «Сигареты хороши для отравления никотином». Мы пошли в аквариум. Перед этим я вновь ее задел по поводу отъезда Бергнер с другими людьми. Я: «Грэфенберг сказал мне об этом на следующий день». Она к телефону, звонит Бергнер; естественно, ответила, что ни о чем не знала. Ругались дальше. Снова упреки. Я: «В последний раз». Она: «Когда женщина хочет спать с мужчиной, а он пьян. Импотент». Я: «Надо оставаться мужчиной, когда приходится презерватив смазывать в желе и вести об этом разговор с той, что потом лежит в постели, как рыба». К дверям. Я держу одну, она другую. Я ее обозвал проституткой! Если сравнивать, то проститутки привыкли получать плату за то, что они дали. Она же хочет, напротив, спать с теми, о которых она бы могла сказать, что она хотела этого. Это так — если кто-то появился из сточной канавы в Оснабрюке, то он может только обливать дерьмом. Типичное плохое настроение. Ага! Дочь майора Дитриха вновь проявила себя. Обоюдное хлопанье дверями.

Сегодня позвонила Лисль Райш. Пума дала согласие на вечер; надо с ней поговорить, она сама должна меня спросить, пойду ли я. Нет.

10.11.1940 <���Вествуд, Лос-Анджелес>

Воскресенье. Ясно. Осенний ужин. Эти дни. Далеко и близко от Европы. Война — это уже что-то само собой разумеющееся. Ужасно.

Вчера звонил Опельс. Собирается сюда. Звонил Леонард Франк. Он с «Уорнерс». Небольшая работа. Не знает английского. Сказал, Шпанн теперь в английской армии.

Звонила Бергнер. Была немного пьяна и мила. Утверждала, что Пума ревнует меня к книге* и Петер. Находит забавным, что спит в комнате для меня в Палм-Спрингс*.

03.12.<1940 Вествуд, Лос-Анджелес>

Вчера вечером Рут*. Несчастна, взволнована и слепо влюблена, а потому немного странна. Я наблюдал за ней и делал выводы. Отвез домой. Стелется ясный вечер. Новолуние.

Сегодня и вчера разговаривал с Р. Нашел основную идею Равича. Густав Зак. Мужчина с проблемами и бесхарактерная женщина, которые соприкасаются друг с другом. Оба ничем не связаны. Один выбрался из глубины; другая держится на плаву. Привлеченный этим — мужчина в расстройстве и сомнении. Он хочет, чтобы все оставались свободными, твердость остается в нем одном, но он так не считает, поскольку в этом противоречие между мыслью и чувством. И в результате терпит поражение. Интенсивность чувств он принимает за твердость, но это лишь интенсивность перемены.

Что говорил отец? Никогда не связывайся с артистками.

Известие из Берна: благодаря Занолини удостоверение личности продлено еще на год. Уже шаг.

Звонил Петер. Пытался заняться чтением, чтобы успокоиться. Позвонила Бергнер. Сказал об этом Пуме при трех свидетелях. Пума отрицает, будто я ей это говорил.

Маргот* позвонила вечером. Аннемари Шварценбах в санатории.