Эрих Ремарк - Я жизнью жил пьянящей и прекрасной… [сборник]

19.08.<1942. Беверли-Хиллз>

Звонил Циннер; спрашивал о дне рождения Бергнерса. Позвонила Зорина. Отказалась. Потом Бабетта с двумя ирландскими сеттерами. Один тут же сделал на полу кучу. Хорошие звери. И с ней хорошо.

Утром прочитал: Оснабрюк превращен в руины пятьюдесятьютысячами зажигательных бомб и двухтонными бомбами. Эрна и Эльфрида* там. Ничего не поделать. Думал о многом. Насколько больше должен был сделать для них и моего отца. Город, собор, зеленая церковь Катарины, стены, мельница, школы.

Полевые цветы и письмо с акварелью ее террасы от Эльги Людвиг. Ностальгия. К тому же ее стихи.

Вчера вечером приходили Катерс и Вис.

Иди дальше, сердце.

Иди дальше, солдат. Несмотря ни на что.

13.09.<1942. Беверли-Хиллз>

Вчера вечером Рут Альбу. Тонкая, красивая; когда опускает голову, милое лицо; когда она откидывает ее, прислушиваясь, вдруг становится жестче, старше, мудрее, как будто тысяча лет опыта, страданий и репрессий проходят сквозь нее, — невинность и страстность. Тридцатитрехлетнее дитя человеческое и ее испанско-еврейская прапрапрабабушка. Приехала жена человека по имени Моргенрот, с которым она жила. Хочет вернуть мужа. Муж кажется мягким. «И если это еще случится…»

Напомнила мне*, что я с ней сделал десять лет назад. Сделал и забыл об этом. Дурные дела. Не думаешь об этом, потому что не любил. Мне это аукнулось со стороны Пумы.

Легкая нервозность. Бабетта отвлекает меня от работы*. Как ей намекнуть на это? Осень. Перемены. Одиночество.

Битва за Сталинград. Молитва за осенний дождь, за снег. Первые павшие на Кавказе.

Все еще нет изменений. Только оборона. Бомбили Дюссельдорф. Наступление Роммеля в Египте провалилось.

19.09.<1942. Беверли-Хиллз>

Вчера после обеда Бабетта. Потом с Гарбо и Хаузером к Бэби Г. Р.* смотреть картины. Вечером холодно и серо, через серую мрачную зелень высоких деревьев один пошел домой. Около восьми Дагмар* с Гарольдом Юнгом, ассистентом вице-президента Уоллесом, Чарлз Марш, Вашингтон, друг Уоллеса, Ойген Лайонс, издатель журнала «Меркьюри» и какой-то русский пианист. Хотели меня увидеть. Пригласили меня в «Плэйерс» на ужин. В первый раз за многие месяцы в ресторане с людьми, вечером. Говорили о том, что я мог бы сделать в Вашингтоне. Марч разъяснял, как они представляют себе новый порядок: основанный на Христе, Конфуции, Будде. Вице-президент придерживается того же мнения. В «Плэйерсе» появился Северский. Молодой, огромный человек с добродушием великана, сухим юмором, поведал, что можно что-то познать в жизни только тогда, когда познакомишься с женщиной и недели через три проснешься где-то, не в силах вспомнить о своем бизнесе, офисе и т. д.

Цветная, пестрая картина. Мошенники, гомики, певички. Дагмар ревновала, когда появлялись другие девушки. Всюду удивленные лица, где я гордо появлялся, с одной стороны, как бы законно, без ведома и разрешения полиции, однако под протекторатом Юнга, с другой стороны, как сбежавший с уроков школьник. Я устал уже к трем или четырем. Около пяти домой. Обедал с Фрэнсис Кейн. Она выглядит усталой и несколько увядшей, подобно красивому цветку под палящим солнцем. После обеда позвонила Бабетта, которая не смогла вчера меня застать.

09.10.<1942. Беверли-Хиллз>

Драфтборд* спрашивал, могу ли я поехать в Нью-Йорк, — да, пожалуй. Парикмахер; костолом; Лонг; Гильберт с ортопедической растяжкой. После обеда Бабетта.

Вчера вечером работал*. Такое чувство, будто кость проглотил.

Милитаристские, милосердные, патриотические женщины. Маленькие актерки, как капитаны; глупые, как пробки, домохозяйки с важными лицами; приказы и т. д. Сотни различных мундиров. Мужчины вместо того, чтобы быть на фронте, моют посуду в фартуках в солдатских казармах, полные горячих патриотических чувств. Ярмарка тщеславия. Наша Пума среди них. Фрустрация находит себе выход: ВААК* и ВЕЙВЗ* — женские организации в армии и на флоте с полными воинскими званиями. Наконец, штатский Джонс стоит навытяжку перед своей женой, лейтенантом Джонс, которую он постоянно унижал.

Тихо веет осенний ветер по улицам, принося воспоминания о сборе винограда и зрелых ореховых деревьях.

Читаю рассказы Хемингуэя. Настоящий мастер.

Жизнь становится приятнее и все короче.

20.10.<1942. Беверли-Хиллз>

Вчера военный комитет и старый федеративный республиканский банк, дела почти сделаны. Жара. После обеда получил последнее разрешение в отделе полиции — могу ехать на вокзал и дальше к калифорнийской границе. Позже Бабетта. Несколько недель не спал с ней — не знаю, что она думает.