Алексей Букалов - «Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Иногда сам Пушкин, словно издеваясь над столичным «фольклором», в сердцах «возвращал» свету эту кличку. Вот отрывок из его письма к Е.М. Хитрово от 21 августа 1830 года (из Москвы): «Как же я должен благодарить Вас, сударыня, за любезность, с которой уведомляете меня хоть немного о том, что происходит в Европе! Здесь никто не получает французских газет, а что касается политических суждений, то Английский клуб решил, что князь Дмитрий Голицын был неправ, издав ордонанс о запрещении игры в экарте. И среди этих-то орангутангов я осужден жить в самое интересное время нашего века!» (XIV, 415). Сравним с гневной репликой княжны Полины из романа «Рославлев» по адресу тупой московской знати: «…Что могли понять эти обезьяны просвещения…» (VIII, 151).

Кличка перешла «по наследству» и к пушкинским детям. Московский знакомый поэта, отставной полковник С.Д. Киселев, сообщал в письме жене (из Петербурга, 19 мая 1833 года): «Я зван в семейственный круг, где на днях буду обедать; мне велено поторопиться с избранием дня, ибо барыня обещает на днях же другого орангутанца произвесть на свет» [40] Литературное наследство. М., 1952. Т. 58. С. 112. . (Сын Александр, второй ребенок Пушкиных, родился 6 июля 1833 года.)

Прозвище «обезьяна» стоит в данном случае в одном смысловом ряду с понятиями «негр», «арап», «африканец».

Это прозвище не могло не обратить на себя внимания и последующих поколений. В 1918 году поэт Григорий Шенгели опишет экзамен в лицее:

Эпитет «африканский» так постоянно сопутствовал Пушкину с детства, что поэт, вглядываясь в свое отражение в зеркале, словно старался тщательно соответствовать сложившемуся стереотипу:

это из стихотворения «Юрьеву» (1818-й или 1820 год). Скептическое отношение к своей внешности, род «комплекса неполноценности», с годами усиливалось. «…Могу я сказать вместе с покойной няней моей: хорош никогда не был, а молод был» (письмо Н.Н.Пушкиной, 1835 год) (XVI, 51). В другом письме к жене, в последний год жизни (о предложении скульптора Витали): «Здесь хотят лепить мой бюст. Но я не хочу. Тут арапское мое безобразие предано будет бессмертию во всей своей мертвой неподвижности» (май 1836 года) (XVI, 116).

9 мая 1828 года, во время поездки в Кронштадт на пароходе, английский художник Доу зарисовал Пушкина (рисунок, к сожалению, не сохранился). Пушкин упрекнул его:

«Страдая от своей наружности, – отметила Т.Г. Цявловская, исследуя рисунки поэта, – Пушкин говорил о ней – в стихах и в прозе, рисовал себя, оставляя свои автопортреты друзьям. Во всем этом сквозит, может быть, некий вызов, бравада» [42] Цявловская Т.Г. Рисунки Пушкина. М., 1980. С. 341. См. также: Аришина Н. Арапские завитки // Работница, 1992. №9/10. С. 32–33. .

Со своей стороны, друзья подтрунивали над Пушкиным. Вот, например, как А.И. Тургенев сообщал П.А. Вяземскому о возможных переменах в судьбе Пушкина: «Граф Воронцов сделан новороссийским и бессарабским генерал-губернатором. Не знаю еще, отойдет ли к нему бес арабский . Кажется, он прикомандирован был к лицу Инзова» (9 мая 1823 года, из Петербурга в Москву. Подлинник по-французски) [43] Цит. по сб.: Одесский год Пушкина. Одесса, изд. 2-е, 1979. С. 200. Эта интонация – традиционная для переписки двух пушкинских друзей. Сравним с письмом Вяземского к А.И. Тургеневу об успехах юного Пушкина: «Стихи чертенка-племянника чудесно хороши…» . «Поэту смуглому поклон» – читаем мы в другом письме (А.И. Тургенев – В.А. Жуковскому, 4 сентября 1831 года) [44] Литературное наследство. Т. 58. С. 104. .

Друг Пушкина П.В. Нащокин сделал ему в декабре 1831 года новогодний подарок: чернильницу с бронзовым арапчонком [45] «Чернильница эта служила Пушкину до конца жизни. Сейчас она хранится в доме на Мойке. Такие массивные бронзовые чернильницы, с небольшими вариантами в деталях, были распространены в начале 30-х годов прошлого века», – пишет Л.П. Февчук в книге «Личные вещи А.С. Пушкина» (Л., 1970. С. 83). Один из ее вариантов выставлен в мемориальной комнате второго этажа московского Музея-квартиры А.С.Пушкина на Арбате. : «Посылаю тебе твоего предка с чернильницами…» [46] Пушкин ответил: «Очень благодарю тебя за арапа» (янв. 1832 г.). Между прочим, обмениваться «восточной бронзой» было принято в пушкинском кругу. В апреле 1830 г., например, Пушкин перед отъездом на Кавказ шлет из Москвы в Петербург своему другу Дельвигу бронзовую статуэтку грифа и стихотворение «Загадка» (с подзаголовком «При посылке бронзового сфинкса»). Поводом послужил выход в свет сборника «Стихотворения барона Дельвига». (XIX, 250).