Антология - Советская поэзия. Том второй

Годами снился этот дым,
Она дышала этим дымом —
И ядовитым, и родным,
Уже почти неуловимым…

…Хозяйка юная вошла.
Пока старуха вспоминала,
Углы от пыли обмела
И — гимнастерку постирала.

Что же ты ищешь в поле, склонив молодое лицо?
Юность,
надежду
или щепотку соли?
Или же ты потеряла свое золотое кольцо
и ищешь под каждым кусточком в хлопковом поле?

Среди воды и глины, жары и глины
каждое утро я вижу тебя,
каждый вечер я вижу тебя —
запястья твои, и локти твои, и спину
среди воды и глины, жары и глины.
Только не вижу твою высокую грудь
в хлопковом поле,
молочном, как Млечный Путь, —
ты нагибаешь стан свой к каждой коробочке,
в каждой коробочке хлопка —
по ясной звездочке.

Ты собираешь в подол
свой звезды цвета зимы,
не с купола неба ты их собираешь — с земли.
Я вижу тебя, и я позабыть не смогу,
как ярко-зеленому шарообразному кураку {310} 310 Стр. 849. Курак — недозревшая коробочка хлопка.
с утра дотемна ты приносишь земные поклоны,
чтоб белые звезды не жили в зеленом полоне.
И так ты в ладони берешь этот шар курака,
что кажется, землю саму ты нянчишь в ладони.

А солнце Востока из своего далека
так накаляет поле, как наковальню кузнец, —
и ты, как железка в печи,
как лепешка в печи, наконец,
и словно тлеющий уголь твоя щека.

Зимою лицо твое тоже светлого цвета —
ты не темней, чем красавицы Душанбе,
но лето, душное лето, кирпичное лето
обычно кирпичный цвет кожи приносит тебе.
Губы твои — шершавые,
руки твои — усталые,
но силы, ушедшие силы, ищут только в земле.
И чтоб описать красоту твою
средь белого хлопка и солнца алого,
нету пера на моем столе,
нету пера на столе!

Бороздки каналов между рядами саженцев
по-праздничному заплетенными,
твоими косичками кажутся,
а если сверканию хлопка сравнение есть —
то это только твоя пресветлая честь!

И, на мгновенье презрев свой письменный стол,
одно лишь могу говорить тебе в этот вечер:
Земля — твой престол,
Земля — твой вечный престол,
единственный трон, который незыблем и вечен…
О ты, чья красота
подымает землю,
о ты, чья красота
украшает землю,
о таджичка, избравшая вечный трон,

научи ты меня обычаю
земле отдавать поклон,
чтобы белый мой стих мог быть
с белым хлопком сравним
или, подобно тебе,
постоянно был связан с ним.

Одни говорят:
Авиценна {311} 311 Стр. 851. Авиценна (980-1037) — латинизированное имя Ибн Сины Абу-Али — выдающегося философа, врача, естествоиспытателя и поэта народов Средней Азии, таджика по национальности. Оказал большое влияние на средневековую арабскую и европейскую философию. — узбек!
Другие, что он — араб.
Споры идут из века в век.
Кто виноват?
Кто прав?

Иные считают
что он таджик,
а иные — что перс…
Так каков же его родной язык?
Кем он был, наконец?

Язык фарси был его языком,
но знал он много других.
А лучше всего
он был знаком
с языком страданий людских.

Боль человечества он понимал —
зачем ему рубежи,
если он в себя принимал
язык мировой души?

Он знал язык травы и цветка,
слышал вздохи земли…
Знание этого языка
спорщики не учли.

Если с неба падает звезда —
больно мне от горестной приметы.
Если ломят дерево ветра —
больно слышать, как стенают ветви.

Вижу, что тропинка заросла, —
сразу мысль, что ты меня забыла…
Вижу — речка высохла до дна:
больно мне, как будто кровь остыла.

Если вдруг скончается дитё —
все горюют, слез своих не прячут.
Женщины бездетные — и то,
словно умер их ребенок, плачут.

Сердце, сердце! Что это с тобой?
Можно ль быть чувствительней и шире!
Если боль Вселенной — наша боль,
мир во мне иль мы в бескрайнем мире?