Вышел я из северных ворот,
В сердце боль от скорби и забот —
Беден я, нужда меня гнетет —
Никому неведом этот гнет!
Это так, и этот жребий мой
Создан небом и судьбой самой,—
Что скажу, коль это жребий мой?
Службою царя томят меня,
Многие дела теснят меня,
А приду к себе домой — опять
Все наперебой корят меня.
Это так, и этот жребий мой
Создан небом и судьбой самой —
Что скажу, коль это жребий мой?
(I. III. 15)
Суровая правда о бедствиях и страданиях простого люда, горесть и невзгоды в тяжком подневольном труде и на военной службе, тревожные думы тружеников и солдат нашли свое выражение во многих песнях и одах «Шицзина», например, в песнях «Думы солдат о доме», «Взбираюсь ли я на высокий хребет», «Лишь барабанов бой услыхал».
Среди этих песен мы находим подлинные жемчужины. Прекрасна, например, по мысли и глубине поэтического выражения печальная песня, воплотившая безысходную тоску и благородство чувства угнанного на войну землепашца. Народные творцы песенно-поэтических произведений умели придать простейшим жизненным фактам глубокое значение и смысл, сочетать наивную непосредственность и лирику чувств с суровой правдой жизни:
Жизнь или смерть нам разлука несет.
Слово мы дали, сбираясь в поход.
Думал, что, руку сжимая твою,
Встречу с тобой я старость свою.
Горько мне, горько в разлуке с тобой,
Знаю: назад не вернусь я живой.
Горько, что клятву свою берегу,
Только исполнить ее не могу.
(I. III, 6)
Значительное место в разделе «Нравы царств» принадлежит песням труда, посвященным теме земледельческих работ, являвшихся главным занятием древних китайцев. Среди этих произведений особое внимание привлекает глубоко содержательная поэма о сельском труде — «Песня о седьмой луне» из цикла «Песнет царства Бинь». В этом интереснейшем поэтическом творении воссоздается широкая картина тяжелого рабского труда крестьян, описан годовой комплекс полевых работ, в которых занят весь простой народ, все земледельцы «и стар и млад»:
В дни первой луны пахнёт холодок,
В луну вторую мороз жесток,
Без теплой одежды из шерсти овцы,
Кто год бы закончить мог?
За сохи беремся мы в третьей луне,
В четвертую в поле пора выходить —
А детям теперь и каждой жене
Нам пищу на южные пашни носить.
Надсмотрщик полей пришел и рад,
Что вышли в поле и стар и млад.
...В четвертой луне трава зацветет,
О пятой луне цикада поет.
В восьмую луну мы сберем урожай,
В десятую — падают листья, кружа.
...Мы рис собираем десятой луной —
К весне приготовим хмельное вино.
Чтоб старцев почтенных с седыми бровями
На долгие годы бодрило оно.
...Сбираем мы травы осенние днем,
А ночью глубокой — веревки совьем.
Лишь кровлю поправить успел я — опять
Пора и весенний посев начинать!
Финалом «Песни о седьмой луне» является описание крестьянского праздника урожая, венчающего труд землепашцев:
У нас на пиру два кувшина с вином,
Овцу и барашка мы князю снесем.
Рога носорога полны вина,
Поднимем их выше и выпьем до дна,
Чтоб жизнь ваша, князь, длилась тысячи лет
И чтоб никогда не кончалась она.
(I. XV. 1)
Образцом трудовой песни из цикла «Нравы царств» может служить песня «Подорожник», покоряющая своей неподдельной простотой, безыскусственностью:
Рву да рву подорожник,
Все срываю его.
Рву да рву подорожник —
Собираю его.
Рву да рву подорожник —
Рву все время его.
Рву да рву подорожник —
Чищу семя его.
а. I, в)
Внимательное изучение стихотворений, входящих в «Шицзин», особенно в цикл «Нравы царств», дает основание полагать, что первые народные песенно-поэтические произведения берут свое начало в трудовых процессах, представляют собой фактор, которым работа, в частности полевая, земледельческая, в какойто мере облегчается, быть может, организуется или стимулируется.
История «Книги песен» свидетельствует также о том, что в ходе дальнейшего развития этого народного песенно-поэтического творчества и на его основе рождается, а затем выделяется в самостоятельное направление обрядовое и культовое поэтическое творчество, основная цель которого — воздействовать на человека и которое уходит своими корнями в область магических актов, тотемических заклинаний, религиозно-мистического ритуала и т. д.
Песни, вошедшие в цикл «Нравы царств», по своей стихотворной форме представляют собой, главным образом, короткие, в три-четыре строфы, поэтические произведения с характерной системой рифм: а, а, б, а или а, б, в, б. Следует отметить, что, как и всем почти произведениям, народным по форме, этим песням свойственно наличие зачинов, запевов, рефренов, повторов и т. д. Показательна в этом отношении, в частности, «Песня о девушке, собирающей сливы» (из главы «Песни царства Шао и стран, лежащих к югу от него»):
Читать дальше
