Фарид Аттар - Логика птиц

Бежал некто с отягчённой душой по пустыне,
повстречал он в ней дервиша.
«Как твои дела, о дервиш?» — спросил он.
«Постыдись! О чем речь? — тот ответил. —
Остался запертым в этом мире,
сейчас мне этот мир очень тесен».
«Нет правды в твоих словах, — сказал проходящий, —
тебе тесно в просторной пустыне?»
«Если бы тут было просторно, — ответил дервиш, —
неужели бы ты наткнулся на нас?»
Если дают сотни радостных обещаний,
знай, что огонь дают с оборотной их стороны.
Что означает «твой огонь»? Это — мир, забудь его,
страшись этого огня, словно львов.
Когда пройдёшь через него, радость устремится навстречу,
затем и дом, где сможешь радоваться, пойдёт навстречу тебе.
Огонь впереди, дорога очень длинна,
тело слабо, сердце в плену и болеет душа.
Ты от всего устранился и отчуждён,
занятый лишь этим мирком.
Отдай жизнь! Слишком долго ты рассматривал мир,
поэтому не знаешь ни имени мира, ни смысла его.
Сколько ни вглядывайся — ничего не увидишь,
и довольно об этом твердить — успокойся же наконец.

В трауре некто гроб провожал,
печально и горько он причитал:
«О мой отец, не видевший мира, как ты ушёл?
Не повидав толком мира, ушёл из него!»
Услышав это, один взволнованный заметил:
«Пусть хоть сотню раз ты посмотришь на мир
и даже возьмёшь мир с собой —
всё равно умрёшь ты, так мира и не повидав.
Пока любуешься миром,
жизнь минует твоя, не вылечив боль.
Пока не очистишься от стяжательства нафса,
теряешь ты драгоценную душу в грязи».

Возжигал один ветреник благовоние,
а другой в восторге всё восклицал: «Ах!»
Некто благородный заметил ему:
«Пока ты голосил своё "ах", давно сгорело то благовоние».

«О почётная птица! — говорила другая. —
Охватила любовь к любимой меня.
Любовь к ней пришла и подтолкнула меня,
ум мой украла, своё дело выполнила.
Мечта о лице её сбила меня с пути,
всё, чем владел, — всё обожгла.
Ни на миг без неё нет покоя,
я ещё могу вынести её отсутствие, но как неверие это чувствую.
С таким волнением в крови
разве можно мне, бедной, выступить в путь?
Надо идти по пустынным дорогам
и быть готовым к сотням несчастий.
Не могу жить без лица той луноликой ни мига,
никогда не смогу в путь собраться.
Лекарство, лечение не облегчат мне боли,
моё дело перешло грань неверия и веры.
И вера, и неверие мои — из-за неё,
огонь в моей душе — из-за любви к ней.
С кем это горе мне разделить?
Тоска по её любви — единственная спутница мне.
Любовь к ней меня окровавила и швырнула на землю,
её кудри выгнали меня из-под занавеса.
Настолько не по себе мне от стремления к ней, что
не переживу и вздоха в разлуке.
Зачем делать кровавой дорогу себе?
Вот такой я, что же мне делать?»

«О ты, пленённый внешностью, — ответил Удод, —
оставшийся во тьме с ног до головы.
Любовь к внешности не приводит к познанию.
Это всё игры с похотью, ты мне напоминаешь животное.
У любой такой красоты есть недостаток,
человеку придётся чем-то платить за такую любовь.
Если не вечная это красота,
гибнуть из-за неё — просто неверие!
Лицо, сделанное из крови и слизи,
названо «неполной луной».
Если убавить в нём этой крови,
уродливее его ничего не найдёшь в этом мире.
У того, чья красота зависит от крови и слизи,
знаешь сам, каков неминуемый конец.
Что суетишься капризно вокруг личика,
красота — в ином мире, ищи её там!
Когда поднимется занавес с дела,
исчезнет и суфий, и отчизна его.
Оплывут края лица полностью,
обернутся все восторги досадой.
Влечение к ничтожному лицу
обернётся полным его неприятием.
Только дружба с миром иным —
безупречная дружба.
Брось всё, ибо эта любовь перейдёт дорогу тебе.
Крепко пожалеешь об этом впоследствии».

Плакал некто, страдая, перед Шибли.
«Отчего ты плачешь?» — спросил шейх.
«Был друг у меня, — ответил тот, —
радовал он своей красотой мою душу.
Вчера он умер, и я умер от горя,
мир почернел для меня от утраты такой».
«Раз твоё сердце болеет от этого, — сказал шейх, —
мало ещё тебе горя, надобно тебе его больше».
Выбери иного друга себе,
бессмертного, чтобы тебе так жалко не мучиться.
Дружба, которая пострадает от смерти,
привязанностью к ней всю душу измучит.
Заболевший любовью к внешности
благодаря внешнему и попадает в беду.
Но быстро внешнего он лишится
и останется в крови сидеть в удивлении.