Зинаида Миркина - Хождение по водам

Как странно… Я жива, а ты в могиле.
Есть только след любимого лица.
Но мы с тобой друг друга так любили,
А у любви не может быть конца.
И нет его. Любовь моя бескрайна.
Ну а твоя? Кто скажет, где твоя?
Смерть – это тайна. Но и жизнь есть тайна.
Раз нет тебя, то что такое я?
Жизнь, как и смерть, не поддаётся знанью.
Здесь есть предел словесной суеты.
Быть может, я – пространство замолканья,
Немой простор, где проступаешь ты.
Никто на наши зовы не ответит,
И всё-таки преодолим порог –
На нежном дымно-розовом рассвете
Сквозь все пустоты проступает Бог.

Какая тишь в лесу и в поле!
Вдали теряются края.
Есть что-то, что намного боле,
Гораздо более, чем я.
Столетний дуб, от солнца застя,
Чуть шепчет, ветки наклоня.
Кто б знал, какое это счастье –
Вот то, что более меня!
Что больше всех земных историй,
Всех наших страхов и тревог.
Ведь есть, о, есть на свете море!
И есть молчащий в сердце Бог.

А голос… Голос изнемог,
Как будто рот почти что сомкнут.
Как будто нас молил сам Бог…
– О чём Ты, Господи, о чём Ты?
– Здесь на последней глубине
Вот здесь, где умерший разбужен…
Иди сюда! Иди ко мне!
Когда б ты знал, как ты Мне нужен! –
Бушующий, гремящий вал
Затих у нашего порога.
И лишь Бетховен услыхал
Мольбу тоскующего Бога.

Куда ведёт тот тихий звук, тот след
Звучания? В пласт сокровенный мой,
Где нет других, где посторонних нет,
Где я наедине с собой самой.
Душа, как моря стихнувшего гладь,
Как широта немереных зыбей.
И никуда уже не убежать
От тайной бесконечности своей.
Да, я с самой собой наедине
И предстою пред Божиим лицом.
Вся бесконечность плещется во мне,
А я иду по водам за Творцом.

С Бетховеном наедине –
С горой поющей, со звездой звучащей –
С душою, открывающей во мне
Не глиняный, а вечный, настоящий
Пласт жизни. Тот, где исчезают сны,
Где явно то, что было в нас сокрыто,
Глубинный пласт, в котором не страшны
Чудовища и не нужна защита.
Внутри меня распахнут небосвод,
Заслон из тьмы сгустившейся разрушен.
Душа живого Бога узнаёт,
И видит Бог раскрывшуюся душу.

А души могут встретиться лишь в храме –
Нерукотворном или рукотворном,
Там, где деревья спутались ветвями,
Иль в темноте сплелись друг с другом корни.
Там, где сердца обнажены до глуби,
Где нет чужих – одни единоверцы,
Где так глубо ко и так полно любят,
Что ничего не встретишь, кроме сердца.
Под гулким сводом иль в зелёной чаще,
Там, где пространство Божий Дух наполнил…
Сойдёмся в храме, только в настоящем!
Сойдёмся только в Истине безмолвной.

Чем ни была бы я когда-то,
Но вот сейчас полным-полна
Моей любимою сонатой
Бетховена, я есть она.
Я в этот час рождаюсь снова,
Вхожу в простор совсем иной.
Она и – ничего другого.
Она и вправду стала мной.
О, звуков вторгшихся обвалы!
Поток священного огня!
Она затем и создавалась,
Чтоб Дух Творца входил в меня.
Есть сила над земной судьбою
Превыше всех грозящих сил:
Затем, чтоб стала я Тобою,
Ты душу мне свою открыл.
Лишь для того горит Всевышний
Бессмертным пламенем своим,
Чтоб все, кто видит, все, кто слышит,
Кто любит, – становились Им.

Вся тайна в том, что есть лишь только Ты.
Ты – это быль, а остальное – небыль:
Все, кто собой наполнены, – пусты.
А полнота – пустующее небо.
Всегда для всех открыт источник сил.
Тот, кто вошёл в волну его прибоя,
Кто ширь небес вовнутрь себя вместил,
Тот всем открыт и слит в одно с Тобою.

В глазах икон – над днями всеми,
Над миром, где бушует зло, –
Остановившееся время,
Которое вовнутрь втекло.
Здесь океан в глубоком штиле,
Покой невидимого дна.
И все потери возвратились.
И вся душа воскрешена.

Вхождение в беззвучный тайный ритм.
Вхожденье в ритм, не различимый ухом.
Вот в тот, который нашу жизнь творит
И нас поит животворящим духом.
Беззвучный ствол растёт в лесу немом.
В беззвучном ритме новый лист родится.
Когда мы все в творящий ритм войдём,
Тогда наш мир земной преобразится.