Марина Цветаева - Полное собрание стихотворений [Компиляция, сетевое издание]

Я — с моим ветром буйным!

Не быть тебе буржуем.

Ни галльским петухом,

Хвост заложившим в банке,

Ни томным женихом

Седой американки, —

Нет, ни одним из тех,

Дописанных, как лист,

Которым — только смех

Остался, только свист

Достался от отцов!

С той стороны весов

Я — с черноземным грузом!

Не быть тебе французом.

Но также — ни одним

Из нас, досадных внукам!

Кем будешь — Бог один…

Не будешь кем — порукой —

Я, что в тебя — всю Русь

Вкачала — как насосом!

Бог видит — побожусь! —

Не будешь ты отбросом

Страны своей.

22 января 1932

О неподатливый язык!

Чего бы попросту — мужик,

Пойми, певал и до меня:

— Россия, родина моя!

Но и с калужского холма

Мне открывалася она —

Даль — тридевятая земля!

Чужбина, родина моя!

Даль, прирожденная, как боль,

Настолько родина и столь

Рок, что повсюду, через всю

Даль — всю ее с собой несу!

Даль, отдалившая мне близь,

Даль, говорящая: «Вернись

Домой! »

Со всех — до горних зв е зд —

Меня снимающая мест!

Недаром, голубей воды,

Я далью обдавала лбы.

Ты! Сей руки своей лишусь, —

Хоть двух! Губами подпишусь

На плахе: распрь моих земля —

Гордыня, родина моя!

12 мая 1932

Дом, с зеленою гущей:

Кущ зеленою кровью…

Где покончила — пуще

Чем с собою: с любовью.

14 июня 1932

Закрыв глаза — раз иначе нельзя —

(А иначе — нельзя!) закрыв глаза

На бывшее (чем топтаннее травка —

Тем гуще лишь!), но ждущее — до завтра ж!

Не ждущее уже: смерть, у меня

Не ждущая до завтрашнего дня…

Так, опустив глубокую завесу,

Закрыв глаза, как занавес над пьесой:

Над местом, по которому — метла…

(А голова, как комната — светла!)

На голову свою —

— да п о просту — от света

Закрыв глаза, и не закрыв, а сжав —

Всем существом в ребро, в плечо, в рукав

— Как скрипачу вовек не разучиться! —

В знакомую, глубокую ключицу —

В тот жаркий ключ, изустный и живой —

Что нам воды — дороже — ключевой.

Сентябрь 1932

Товарищи, как нравится

Вам в проходном дворе

Всеравенства — перст главенства:

— Заройте на горе!

В век распевай, как хочется

Нам — либо упраздним,

В век скопищ — одиночества

— Хочу лежать один —

Вздох.

17 октября 1932

Ветхозаветная тишина,

Сирой полыни крестик.

Похоронили поэта на

Самом высоком месте.

Так и во гробе еще — подъем

Он даровал — несущим.

…Стало быть, именно на своем

Месте, ему присущем.

Выше которого только вздох,

Мой из моей неволи.

Выше которого — только Бог!

Бог — и ни вещи боле.

Всечеловека среди высот

Вечных при каждом строе.

Как подобает поэта — под

Небом и над землею.

После России, где меньше он

Был, чем последний смазчик —

Равным в ряду — всех из ряда вон

Равенства — выходящих.

В гор ряду, в зорь ряду, в гнезд ряду,

Орльих, по всем утесам.

На пятьдесят, хоть, восьмом году —

Стал рядовым, был способ!

Уединенный вошедший в круг —

Горе? — Нет, радость в доме!

Н а сорок верст высоты вокруг —

Солнечного да кроме

Лунного — ни одного лица,

Ибо соседей — нету.

Место откуплено до конца

Памяти и планеты.

В стране, которая — одна

Из всех звалась Господней,

Теперь меняют имена

Всяк, как ему сегодня

На ум или не-ум (потом

Решим!) взбредет. «Леонтьем

Крещеный — просит о таком-

то прозвище». — Извольте!

А впрочем, чт о ему с холма,

Как звать такую малость?

Я гору знаю, что сама

Переименовалась.

Среди казарм, и шахт, и школ:

Чтобы душа не билась! —

Я гору знаю, что в престол

Души преобразилась.

В котлов и общего котла,

Всеобщей котловины

Век — гору знаю, что светла

Тем, что на ней единый

Спит — на отвесном пустыре

Над уровнем движенья.