Array Антология: В координатах мифа

Ежик седых волос,
время течет к нулю…
Поводов нет для слез,
просто пока не сплю,
просто в окне луна,
просто давно вдвоем,
просто твоя спина
сердце спасет мое;
просто смешно сопишь,
просто тревожно спать,
просто такая тишь,
просто одна кровать,
просто тобой дышу,
носом уткнусь в плечо,
люстра, как парашют…
Что это я? О чем?
Просто родным теплом
пахнет твоя рука,
просто блестит стекло,
и без тебя – никак,
и в голове сумбур…
Тихо подкрался сон.
Нашу с тобой судьбу
ночью разделит он.

Сибирь моя, любовь моя – Алтай,
мой сон, мой теплый край, моя стихия,
мой идол поклонения мостам,
и тайна, и алтарь…
Какой трухи я
ни натащу к тебе из дальних мест,
с какой бы ни пришла к тебе дороги,
скитов твоих негромкий благовест
смиренно встретит и омоет ноги,
и инокиня Обь, темна водой,
печаль мою с души сотрет подолом,
и месяц в небе, робкий, молодой,
осветит эту ширь. Пусть будет долог,
моя Сибирь, твой век, чтоб Русь могла
омыть свои стопы, чиста тобою,
и чтоб Москвы златые купола
восславили ее твоей Любовью!

Сибирь моя, любовь моя – Алтай,
ты песня, ты весна моя святая,
моей Судьбы полет и высота,
ах, мне б к тебе за журавлиной стаей
в родимый край…

Под омофором розовых небес
совсем не важно, где мы или кто мы,
не важно даже, море или омут
мутит хвостом наш персональный бес.
Наш мир бескрайний состоит из бездн,
и он бездонен под бездонным небом.
совсем не важно, зрелищ или хлеба
не выдаст Бог или свинья не съест.
и каждый в этом мире is the best,
и сам себе и цирк, и bestиарий,
и каждый зверь способен двести арий
исполнить для других живых существ,
но не поет, а только просит есть
и выедает собственную душу.

Так океан Любви остатком суши
в бессильной жажде будет выпит весь.
Когда не станет в этом мире песен
и музыка исчезнет навсегда,
тогда иссякнет Божья благодать
и мир, дойдя до дна, нам станет тесен.

Суета, маета и дороги расхлябаны…
Вопреки ожиданьям, всем бедам назло
запестрят зеркала бестолковыми бабами,
что в погоне за счастьем встают на крыло,
запестрят зеркала лебедицами-ведьмами.

По осеннему небу на метлах, шутя,
бабы верят в любовь
до конца до победного,
как в пришествие смерти не верит дитя.

Бабы верят в любовь,
громыхая кастрюлями,
привыкая в миру забывать о себе,
если их мужики не погибли под пулями,
значит, будет кому приготовить обед.

Бабы верят в любовь.
Эта вера по странности
вере в Деда Мороза из детства сродни:
сможет стать им любой, кто придет, звякнув санками,
по головке погладит и влезет на них.

Бабы верят в любовь
ради слова приветного,
ради счастья судачить с подругой о том,
что терпеть невозможно диванно-газетного
кобелину с ленивым пивным животом.

Бабы верят в любовь,
сериалами вскормлены,
и, мечтая, играют в чужую судьбу,
голодая в погоне за стройными формами
и по жизни таща мужика на горбу.

Если держится мир на доверии бабами,
дай им ноги покрепче, Всевышний,
хотя…
Хорошо, что дороги и души расхлябаны,
раз им выдался шанс полетать,
пусть летят.

Ветхозаветный театр теней:
за райским садом Божий ад,
потом потоп. И все.

Верней, побило градом виноград.
И все.
И не напился Ной.
И все.
И не родился Хам.
И, слава Богу, под луной
нет места горю и стихам.
И все?

Отнюдь. В который раз
нашелся умник – попросил.
И все.
И – кто во что горазд,
на что хватило средств и сил.
И все.
И зря старался Бог.
И все.

И не пошли ко дну
ни пьянство с хамством, ни любовь,
ни стихопесни про луну.

И все.
И нет скончанья дней.
И все.
И молится за нас
Ветхозаветный театр теней,
творя намаз в рассветный час.
И все? И все.

Старый круг любви очерчен…
Старый круг любви очерчен. Циркуль во́ткнут в середину,
я смотрю, как завершает серый росчерк карандаш…
Мозг усталый гуттаперчево замкнулся и окинул
прежний путь, и жизнь большая изменилась навсегда.
Круглый стол осенней тризны… Что ж, обратной нет дороги:
мы останемся друзьями и расстанемся светло,
на могилке прежней жизни не помянем всуе Бога,
хилый трупик в волчьей яме зимней выметут метлой.
Мы черту перешагнули, цепи замкнутого круга
тяготить тебя не будут, вот и все, прости-прощай,
новых мыслей старый улей, новый циркуль – друг без друга,
вновь доверие к Иудам, снам, приметам и мощам.
Циркуль во́ткнут в середину, не ко времени доверчив,
по окну текут снежинки, начинается зима.
А вернувшийся с поминок инцидент давно исперчен:
лист, повисший на осинке, даже ветки не сломал.