Array Антология - Книга осенних голосов

Это, конечно, глупо —
Дышать эфиром.
Всей внутривенной пропастью – падать в рожь.
Кто-то Большой на жизнь не поставил фильтра:
Так и кури, Сестренка, —
Авось, умрешь.

Мостовые сверкают от влаги дождя – по субботам —
Ренуар пишет «Танцы», приметив твой синий пиджак.
Вместо счетницы мне принесли наше общее фото,
Где на нем еще (помнишь?) ты бисерно вывел «всех благ».

Формалиновый привкус у чая – в день прошлой разлуки —
Ты размешивал сахар не ложкой, а дужкой очков.
Я сейчас понимаю, насколько холодные руки
По ночам грели сердце. И полон твоих двойников
Этот город теперь – меморандум дистантных желаний:
Не коснуться, не взять, не проверить согласие чувств.

Среди сотен полученных (вроде случайных) посланий
Я всего ничего – твое «здравствуй» услышать хочу.

Подожду до зимы, измеряя шагами пространство
Между пыльных перронов – по рельсам отчаянный звон.
Ты когда-то сказал, что сильнейшее в мире лекарство
От любви – это время. И, кажется, что-то про сон…

Только я не лечусь.

Провианта точно не хватит. Пусть.
Я – в дорогу. К солнцу, не за тобой.
Мой стакан всегда вожделенно пуст,
И в гортани жадно скребет огонь.

На повестке дня – диалект чужих,
Непонятных, странных, мне в самый раз,
И учиться жизни у них всю жизнь,
Чтоб не в бровь, а в глаз, непременно в глаз.

Ты смеешься: «Путь твой нацелен в ад,
Развезло от кофе, как колею.
И сама как черт, на цыганский лад.
Я тебя, такую, не полюблю».

Не дрожит в ночи карабина ствол,
Прядь волос скрывает берсеркский взгляд.
Выдыхаю перечной мглой ментол:
«Ну, тогда до встречи, мой недобрат».

…У него глаза от сурьмы темны,
Реверс головы стрижен под G.I.
Я его прокуренный смех взаймы
Забираю пропуском прямо в рай.

Двенадцать месяцев пролетело; она сказала, что будет жить,
В Господне лето вернула тело (одни картонные муляжи).
Ей сон не в руку, и час не ровен
(как штрих на подписи – кошкин хвост).
Она хотела болеть любовью,
носить туникой во весь свой рост
Ее, улыбкой сияя – солнцем,
на крышах мелом писать «люблю!».
Сухой асфальт прозвенел червонцем
в ушах и вырезал на корню
(Как ту деревню холера) счастье.
Мольба сирены, бесплатный цирк:
Пьеро с носилками из медчасти и карты ей
неизвестной масти, и (ржавый) Стинг.
Двенадцать месяцев пролетело;
дедлайном выделив ровно год,
Она взрослела или старела…
и выла выпью в тени вольера, драла живот.
Одной затяжкой курила Марли,
читала Мартина вслух сестре.
И из-под (с кожей сращенной) марли ее тепло отдалось весне.

Недавно, в парке кормя собаку,
я взглядом в небе поймал (на треть)
Упрямый профиль дракона Хаку
и рядом ту, что смогла взлететь.

А мне не надо твоих авансов.
Я так привыкла: больной, убогой.
Питаюсь страстью. Не странно разве,
Что изначально не той дорогой
Стремглав иду, распустив по плечи
Горгоньих змей золотую лаву?
К тебе недолго: всего лишь вечер,
За пять шагов до Луны – направо…