Array Антология: Книга осенних голосов

И поэтому надо сбросить горбатый груз,
Чтобы шли пилигримы с воздухом в рюкзаке,
А прохожие кошки пели собачий блюз
На старинном зверином ангельском языке.

Зима. Как половники в каше рисовой,
Из снега таращатся новостройки.
А наша химичка Нинель Борисовна
Сегодня не в духе и ставит двойки.

Вот в класс она входит, свирепо фыркая.
Вот мел проверяет с улыбкой монстра…
И мы наклоняемся над пробирками,
В кулак зажимая остатки мозга.

Отличницы парятся, клуши клушами:
Потеют ладошки, дрожат коленки.
А мне – фиолетово. Я подслушивал
В учительской комнате возле стенки:

Уткнувшись подруге в жакетик плисовый,
Она причитала у самой двери.
Я знаю, что муж у Нинель Борисовны —
Известный художник и ей не верен.

Что пишет в эстетике сюр пейзажи он,
Что год уже спит с поэтессой-сукой;
Что скоро ее похоронят заживо
Под газовой плиткой с кастрюлькой супа!

Потом, выходя отвечать задачку ей
В безвыходной ауре общей комы,
Я крикнул, чернильной тоской испачканный:
«Решали бы лучше проблемы дома!»

Девчонка прищелкнула ногтем лаковым.
Проснулся придурок с последней парты.
Нинель покачнулась и вдруг заплакала,
Забыв о приличиях и стандартах…

Шли годы, как пошлый сюжет блокбастера.
По жизни скакали козлы и козы.
Художник тот спился. А Муза Мастера
Скончалась в притоне от передоза.

Но зимы красивы у нас немыслимо,
И так же морозы крепки и стойки!

Седая, как вьюга, Нинель Борисовна
Считает снежинки и ставит двойки.

Светятся звезды во мгле кипарисовой,
Тычась лучами в лопатки палаток, —
Поговори со мной, поговори со мной:
Мне от молчания хочется плакать.

Лето закончится, как революция, —
Будет октябрь пламенеть диктатурой, —
Поговори со мной, друг мой возлюбленный,
Выпрямив речь, как хребет у сутулых.

Вместе с поэтом уходит традиция
На Берковцы, Новодевичье, Волчье, —
Поговори со мной, брат мой единственный:
Там, под землей, – колокольчики звонче.

Здесь же у власти – асфальтные демоны —
Мелкие бесы пластмассовой музы, —
Поговори со мной, сын недоделанный,
Между арт-клубом, общагой и вузом.

Наши пути до Кронштадта не пройдены,
Не пережиты казанские ночи, —
Поговори со мной, девочка Родина:
Ты же – не сука, а глупый щеночек,

Правое не отличивший от левого
На чертежах мирового порядка…
Поговори со мной, Мама Вселенная,
Сжавшись в размерах до детской площадки.

Космос пропах абрикосовой вечностью.
Спрятан покой в метафизике бунта.
Поговори со мной, Бог человеческий,
На языке Терешковой и Будды.

Мне – с парусами в распахнутых форточках,
С крымской Ассолью у летних калиток —
«Поговори со мной» кажется формулой
Самой священной на свете молитвы.

Вспенится в облаке каплей игристого
Просьба, что старше китайского риса:

«Поговори со мной, поговори со мной,
Поговори со мной, поговори со мной,
Поговори со…»

Мной.

На Родине Грига (точнее, Грина),
Где иволги ивам кудряшки чешут,
Танцует зеленая балерина,
Порхая на кончиках хрупких чешек.

А здесь в полный обморок жрут лекарства,
Спастись по которым мечтали все бы;
Ворона за окнами, глухо каркнув,
Уносит к пророкам сырое небо.

Пусть день ото дня тяжелей вериги,
Но каждый уверен: вдали, незрима,
На Родине Грина (точнее, Грига)
Танцует зеленая балерина.

Она прилетит – не сейчас, а через
Десятки столетий на крыльях лета…
И прячет девчонка под лысый череп
Смертельный билет своего балета.

Мы с ней очутились в звериной яме,
Где хуже насилия – только жалость.
И те, кто когда-то звались друзьями,
Сегодня предательски разбежались

Участвовать в жизненных хит-парадах,
Жевать из бездомных собачек булки…
Танцуй, моя радость, пока я рядом
Стою, опираясь лицом о бункер.

Мы вместе прорвемся из тряской тины
На красном коне колокольной конки:
На Родине Грига (точнее, Грина)
Нас ждут одногрудые амазонки.