Array Антология - До горизонта и обратно

Это событие стало достоянием всей нашей молодежной публики. Да и сам «пострадавший» оказался малым безобидным и, не скрывая, охотно делился своими впечатлениями от приключений на любовном фронте. Не знаю, что на самом деле чувствовал сам оскорбленный, но я прямо-таки ликовал и терпеливо ждал своего часа. Как сейчас помню: я прождал ровно месяц. Для меня пока что было достаточно, что вижу ее почти каждый вечер, при этом не подавая никакого признака, что мои мысли хоть сколько-нибудь заняты ею. Но я нутром чувствовал, что она заинтригована моим независимым тщеславием, и это не могло не задевать ее девичье самолюбие.

И вот спустя месяц я предстал перед ней. Я уже достаточно изучил ее, знал, как следует с ней вести. На этот раз мне показалось, что она приняла мое приглашение на танец более охотно, чем в первый раз.

– А что если я повторю свой прежний, давний вопрос? – начал я заготовленную заранее словесную тираду. И не дожидаясь ее ответа, продолжил: – Если ты мне ответишь «нет», мне будет больно. Но я постараюсь никогда больше не задавать своего вопроса и не попадаться в дальнейшем тебе на глаза. Но если ты скажешь «да», я буду считать себя счастливейшим человеком…

Последовала пауза. Она показалась мне вечностью. Заглохла музыка, стали рассаживаться по местам. Наконец до моего слуха донеслось тихое долгожданное «да». Не выпуская ее руки, я проводил ее на место, а сам удалился в дальний угол, следуя непреложному правилу: чашу сладкую надо пробовать не сразу, а мелкими глотками.

Домой мы возвращались вместе, веселые и по-юношески счастливые…

…Село с хаотично разбросанными старыми домами давно погрузилось во мрак. Лишь в окнах то там, то здесь поблескивают тусклые огоньки обыкновенных керосиновых ламп. А во дворе темным-темно, хоть глаз выколи, как говорят в народе. Долгая зимняя ночь, темнота да непролазная грязь навевают тоску и уныние. Еще не все население возвратилось с изгнания на родину, а кто приехал, не успел обжиться, навести порядок в запущенных, обветшалых за полтора десятка лет домах и прилегающих территориях.

Восьмилетняя школа, куда я направлен учительствовать, расположена в центре небольшого предгорного села. Тот же жалкий вид: несколько перекосившиеся, обособленные друг от друга ветхие постройки, плохо отапливаемые дровами, редко – углем.

Рядом расположен учительский дом, который тоже когда-то принадлежал заботливому хозяину. Пожалуй, это единственное, хоть и ветхое, но современного типа строение, которое чеченцы называют «круглым». Выглядит он среди прочих белым, хотя трудно сказать, когда в последний раз его белили.

Вместе со мной в одной из комнат этого дома живут еще двое практикантов: один языковед, второй математик. Они уехали на выходной к родителям, а я остался под каким-то надуманным предлогом.

Действительную причину мои родители не должны знать. Вернее, мать. Она у меня одна. Отца едва помню. Его могила осталась там, в среднеазиатских степях, на чужбине.

Уже три года я тайно встречаюсь с девушкой. Это нам кажется, что мы встречаемся тайно. Все об этом знают, но молчат. Так положено. Мне, единственному сыну у матери, не пристало расстраивать ее непристойным, по ее мнению, поступком. Скорее всего, она тоже все знает (на что тогда людские языки?), но молчит, чтобы вообще не касаться щепетильной темы, держаться от нее на расстоянии. А я тоже трусливо озираюсь по сторонам, когда прокрадываюсь к ней или привожу на свою наемную квартиру.

Дело в том, что для моих родичей она – чужая.

Но я люблю эту девушку. Люблю насколько это в моих силах. Она мне тоже отвечает преданностью и готовностью последовать за мной «в огонь и в воду». Иногда я злоупотребляю ее покорностью: устраиваю сцены ревности по самым различным пустякам. Скажем, если ей иногда приходится общаться с человеком вне моего окружения. Знаю, что делаю ей больно. Потом сам жалею, но получается как бы само по себе.

В последнее время она все чаще задается давно назревшим вопросом: как долго может продолжаться неопределенность в наших отношениях? Под разными предлогами я пытаюсь уйти от прямого, хотя и неизбежного ответа.

И момент истины настал. Сегодня она в последний раз у меня.

– Больше я не могу ждать твоего решения, – сказала она. – Я должна устраивать свою жизнь, пока есть такая возможность. Там, дома, меня давно сватают. Ждут моего согласия…

Она сидит в углу спиной ко мне, стирает мои вещи и ждет моего ответа. Крупные капли слез текут по ее пухлым щекам.