Array Антология - До горизонта и обратно

Он двигался по пробкам в своей белой, видавшей виды «четверке» ровно на противоположный край города. Он ехал по кольцевой, окруженный со всех сторон грузовиками и фурами. Припекало солнце, и он приоткрыл оба передних окна, чтобы проветривался салон. Длинномеры безбожно дымили, выпуская целые облака копоти. Белую рабочую лошадку, остро пропахшую бензином и пыльной мешковиной, отдал ему отец. Отец был единственным, кто отговаривал Андрея от женитьбы. Отец был нелегкий человек, часто раздираемый внутренними конфликтами. Он работал в суровой системе и имел сердце романтика. Он был главным в семье, и обстановка в доме всегда зависела от его настроения. Все свои поступки Андрей оценивал с точки зрения реакции отца. Почти всегда его желания и поступки шли вразрез с мнением отца.

Днем помощница Андрея Машка (и с недавних пор подруга его жены) подошла к нему на работе и сообщила растерянно:

– Слушай, Катька позвонила, попросилась у меня пожить… Голос у нее такой… Кажется, она плакала. У вас что-то произошло?

Андрей сразу же понял, что его план провалился. Еще он понял, что больше так жить не может. Когда-нибудь – должно быть, довольно скоро – он решится на важный шаг. Но сначала следовало как-то сгладить, разрешить эту безобразную ситуацию. Избегать острых углов, проявлять гибкость в неприятных ситуациях он научился у мамы. Больше всего мама боялась и избегала открытых конфликтов в семье.

Вечером он подкараулил Катьку возле ее работы. Днем Катька не подходила к телефону, а потом и вовсе его выключила. Она работала в строительной фирме в Красногорске; возле ее офиса толпились пыльные грузовики и в изобилии произрастал неряшливый кустарник.

Она сухо кивнула ему, а потом, словно более не замечая, направилась к своей машине, осторожно ступая на каблуках по грунтовой площадке, усыпанной крупным щебнем. Один раз она оступилась, и ее длинные тонкие ноги дрогнули, но тут же она выпрямилась и села в машину. Недавно он купил ей маленькую подержанную «Рено».

Андрей поехал вслед за ней, на двух машинах они доехали до дома. Потом они друг за другом зашли в подъезд. Он едва успел подхватить тяжелую дверь, пока она не захлопнулась.

– Зачем ты ездил к ним? – спросила Катя, резко остановившись на верхней ступени, развернувшись лицом к Андрею. – Зачем ты приходил к ним в офис и встречался с руководством?

Ее голос гулко звучал в прохладном подъезде. Прохлада и затемненность подъезда резко контрастировали с яркостью майской улицы. Андрей стоял двумя ступеньками ниже. Он решился нападать:

– А зачем было заказывать мои звонки и расшифровки! Это, по-твоему, нормально?

– Ты подумал, я правда хотела «пробить» твой номер? – презрительно усмехнулась она. – Да бог с тобой, зачем мне это?

– Зачем же ты заявила, будто собираешься сделать это?

– Ну, заявила, и что? Ну, Пронин, не ожидала я от тебя… Это ж надо, явиться к нашим партнерам, такой спектакль устроить! Опозорить меня так… Посмотри на себя со стороны, до чего жалок твой поступок!

– Это ты как могла додуматься шантажировать меня вторжением в личную… – он осекся, – …в мою жизнь!

– Как тебе не стыдно, – Катя только покачала головой. Потом она развернулась и направилась к лифту. Она вдавила подпаленную вандалами кнопку вызова, едва не сломав ноготь. Андрей следовал за ней. Он чувствовал сильный запах Катькиных духов.

– Я не позволю тебе вторгаться в мое личное пространство. Для меня это оскорбительно. Да, я глупо себя повел. Потому что был… просто в ярости!

– Ты можешь говорить, что хочешь. Я все поняла.

– Что ты поняла?

– Что у тебя есть женщина.

Они поднимались в лифте.

– Это не так, – солгал он.

– Это так, – ответила она.

Дома она собрала сумку с вещами и уехала. Сначала он предпринял слабую попытку ее удержать. Потом передумал и через силу сказал:

– Пожалуй, тебе правда лучше уехать.

После этого в Катьке что-то надломилось. Она часто задышала и отправилась в ванную. Потом она уехала. Он помог спустить в машину тяжелую сумку.

Уже месяц прошел, и несмотря на то, что он ничуть не сожалел о разрыве, он все равно не мог свыкнуться с мыслью, что это навсегда. Да, он наслаждался теперь в полной мере чудесной Жанкой и той простой и сильной, как клеящий намертво клей, любовью, которую она дарила. Да, ему долго не хватало такого вот телесного и душевного счастья. Но и не замечать образовавшейся дыры и новой нарывающей боли он тоже не мог. Казалось, нехорошая дыра растет с каждым днем и в ней может погибнуть все новое и важное (и такое пока некрепкое), что народилось в его жизни.