Array Антология - До горизонта и обратно

А завсегдатаи на тризне,
Крадущие чужие жизни,
Глазами пожирая гроб,
Надеясь, тронув оболочку,
Продолжить эту проволочку,
Мелькают, словно стробоскоп.

Мне удача успеха милее,
Пусть и нужен, конечно, успех.
Но когда лишь надежда и тлеет
Угольком, то из принципов всех

Поважнее любого спасенья,
Поценнее любой ворожбы —
Отыграться на медные деньги
У всегда скуповатой судьбы.

Да и что заработаешь шпагой?
Д’Артаньяны обычно бедны.
Ведь, торгуя печальной отвагой,
Не возьмешь ни мошны, ни казны.

Каждый раз, вырывая победу,
Пустоту ощущаешь в душе —
Я, наверно, надолго уеду,
Если только, как Дэвид Суше [15],

Научусь быть бессмертным бельгийцем
Среди мертвых давно англичан
И читать их унылые лица,
Как последний бульварный роман.

Стихи так кратки – тки, не тки,
А просто жизни не хватает.
Она ведь, как снежинка, тает
В ладони боговой руки —

Ее страдания легки.
Рука тепла и ощущает,
Как душу в каплю собирает
Снежинка. Тихо огоньки

Стекают с миллиона граней
В один дрожащий огонек.
А бог и сам еще денек
Прожить не прочь. Но вот стараний

Не прилагал. Не приложил.
Ну что же. Значит, жил как жил.
Кому же ты, мой бог, служил?
Какие праздновал награды?
В какие метил этажи?
Тебе обычно были рады.
Теперь и ты нам покажи,
Что рад исходу, рад приходу
Чего-то нового в конце —
Тому, что превозмог природу —

И снег не тает на лице.

«Пошли мне, Господь, второго».
А впрочем, не посылай.
Не стану делить с ним слово —
Твой одноместный рай.

Второй и в аду не нужен,
Пусть там и нет никого
И ничего – лишь стужа
Отсутствия Твоего.

Ответь мне, Господь.
А впрочем,
Не хочешь – не отвечай.
Ты мне, скорее, отчим.
А я – с прилавка свеча.

Покуда тело из воска
Венчает душа-огонь,
Дай догореть неброско,
Просто огня не тронь.

Но прежде, чем мой огарок
Общий пополнит хлам,
Со мной запылает, ярок,
Мой второй – пополам.

Любовь питается разлукой,
Как учит нас любой поэт…
Тогда веселье – серой скукой,
Глухим невежеством – наука,
И тьмой – новорожденный свет.

Я – ток венозный, уходящий
И уносящий все в закат,
А ты – артерия, и чаще
Твой пульс, чем мой, на целый такт.

Как мне догнать тебя, мой ангел?
Как не нарушить твой полет,
Непредсказуемый, как танго,
Сверкающий, как горный лед?

Я стану серебристой точкой,
Исчезну в этом синем небе,
Где ты.
Покончено с отсрочкой.
А здесь я вроде даже не был.

Я засеваю звездами поле,
Рассчитывая на весну.
Звезды и сами, по собственной воле,
С неба летят – блеснув,

Входят в черную мерзлую землю
Серебряным острием
Почти беззвучно, но я им внемлю,
Вспахивая былье.

Что им проросло, то вздорно,
Но в перегной – сойдет.
Звездные зерна под дерном
Не потревожит лед.

Звездное пламя выйдет сквозь поры
Камня, снега, травы.
Спорить не стоит – ведь в этом споре
Не сносить головы.

Звездные всходы стоят погоды
Последних трех тысяч лет.
Не все доживут, но родятся народы —
На них и прольется свет.

Я не узнаю, что станет с ними,
Или узнаю – Бог весть.
Но этот воздух, звездный и зимний,
Лишь он у меня и есть.

Мой дивный сад… Сплетение ветвей,
Златые паутины, сеть дорожек —
Тут за решеткой низкорослый божек
Опять нетрезв богинею своей.

А в каждом древе дышит старый бог,
Уставший вовремя менять сезоны,
И вопрошает: чьи это законы,
Что он ни разу обойти не смог?

Мой зимний страж закован в серебро —
Оно надежней золотых доспехов,
Но и его растопит птичьим смехом
Вернувшееся по весне добро.

А зла здесь нет. И не было. Поверь.
Никто не знает, что это и сколько.
Сюда не долетают те осколки,
Что рвут сердца. И я вскрываю дверь,