Александр Галич - Стихотворения и поэмы

Ты можешь найти на улице копейку
И купить коробок спичек,
Ты можешь найти две копейки
И позвонить кому-нибудь из автомата,
Ну, а если звонить тебе некому,
Так зачем тебе две копейки?
Не покупать же на две копейки
Два коробка спичек!

А можно вообще обойтись без спичек,
А просто прикурить у прохожего,
И заговорить с этим прохожим,
И познакомиться с этим прохожим
И он даст тебе номер своего телефона,
Чтоб ты позвонил ему из автомата…
Ну как же ты сможешь позвонить ему из автомата,
Если у тебя нет двух копеек?!

Так что лучше уж не прикуривать у прохожего,
Лучше просто купить коробок спичек,
Впрочем, и для этого сначала нужно
Найти на улице одну копейку…

Я не сумел понять Тебя в тот раз,
Когда, в туманы зимние оправлен,
Ты убегал от посторонних глаз,
Но все же был прекрасен без прикрас,
И это я был злобою отравлен.

И Ты меня провел, на том пиру,
Где до рассвета продолжалось бденье,
А захмелел — и головой в Куру
И где уж тут заметить поутру
В глазах хозяйки скучное презренье!

Вокруг меня сомкнулся, как кольцо,
Твой вечный шум в отливах и прибоях.
Потягивая кислое винцо,
Я узнавал усатое лицо
В любом пятне на выцветших обоях.

И вновь зурна вступала в разговор,
И вновь с бокалом истово и пылко
Болтает вздор подонок и позер…
А мне почти был сладок Твой позор,
Твоя невиноватая ухмылка.

И в самолете, по пути домой,
Я наблюдал злорадно, как грузины,
В Москву, еще объятую зимой,
Везут мешки с оранжевой хурмой
И с первою мимозою корзины.

И я не понял, я понять не мог,
Какую Ты торжествовал победу,
Какой Ты дал мне гордости урок,
Когда кружил меня, сбивая с ног,
По ложному придуманному следу!

И это все — и Сталин, и хурма,
И дым застолья, и рассветный кочет, —
Все для того, чтоб не сойти с ума,
А суть Твоя является сама,
Но лишь, когда сама того захочет!

Тогда тускнеют лживые следы,
И начинают раны врачеваться,
И озаряет склоны Мтацминды
Надменный голос счастья и беды,
Нетленный голос Нины Чавчавадзе!

Прекрасная и гордая страна!
Ты отвечаешь шуткой на злословье.
Но криком вдруг срывается зурна,
И в каждой капле кислого вина
Есть неизменно сладкий привкус крови!

Когда дымки плывут из-за реки
И день дурной синоптики пророчат,
Я вижу, как горят черновики!
Я слышу, как гудят грузовики!
И сапоги охранников грохочут —

И топчут каблуками тишину,
И женщины не спят, и плачут дети,
Грохочут сапоги на всю страну!
А Ты приемлешь горе, как вину,
Как будто только Ты за всё в ответе!

Не остывает в кулаке зола,
Всё в мерзлый камень памятью одето,
Всё, как удар ножом из-за угла…
«На холмах Грузии лежит ночная мгла…»
И как еще далёко до рассвета!

Понимая, что нет в оправданиях смысла,
Что бесчестье кромешно и выхода нет,
Наши предки писали предсмертные письма,
А потом, помолившись: — Во веки и присно… —
Запирались на ключ — и к виску пистолет.

А нам и честь, и чох, и чёрт —
Неведомые области!
А нам признанье и почет
За верность общей подлости!
А мы баюкаем внучат
И ходим на собрания,
И голоса у нас звучат
Все чище и сопраннее!..

По-осеннему деревья налегке,
Керосиновые пятна на реке,
Фиолетовые пятна на воде,
Ты сказала мне тихонько: «Быть беде».

Я позабыл твое лицо,
Я пьян был к полдню,
Я подарил твое кольцо, —
Кому, не помню…

Я подымал тебя на смех,
И врал про что-то,
И сам смеялся больше всех,
И пил без счета.

Из шутовства и хвастовства
В то — балаганье,
Я предал все твои слова
На поруганье,

Качалась пьяная мотня
Вокруг прибойно,
И ты спросила у меня:
«Тебе не больно?!

Не поймешь — не то январь, не то апрель,
Не поймешь — не то метель, не то капель,
На реке не ледостав, не ледоход,
Старый год, а ты сказала — Новый Год.

Их век выносит на-гора,
И — марш по свету,
Одно отличье — номера,
Другого нету!