Марина Цветаева - Стихотворения

Большими тихими дорогами,
Большими тихими шагами…
Душа, как камень, в воду брошенный —
Всё расширяющимися кругами…

Та глубока – вода, и та темна – вода…
Душа на все века – схоронена́ в груди.
И так достать ее оттуда надо мне,
И так сказать я ей хочу: в мою иди!

Пахну́ло Англией – и морем —
И доблестью. Суров и статен. —
Так, связываясь с новым горем,
Смеюсь, как юнга на канате

Смеется в час великой бури,
Наедине с Господним гневом,
В блаженной, обезьяньей дури
Пляша над пенящимся зевом.

Упорны эти руки, – прочен
Канат, – привык к морской метели!
И сердце доблестно, – а впрочем,
Не всем же умирать в постели!

И вот, весь холод тьмы беззвездной
Вдохнув – на самой мачте – с краю —
Над разверзающейся бездной —
Смеясь! – ресницы опускаю…

Мой путь не лежит мимо дому – твоего.
Мой путь не лежит мимо дому – ничьего.

А всё же с пути сбиваюсь
(Особо весной!),
А всё же по людям маюсь,
Как пес под луной.

Желанная всюду гостья!
Всем спать не даю!
Я с дедом играю в кости,
А с внуком – пою.

Ко мне не ревнуют жены:
Я – голос и взгляд.
И мне не один влюбленный
Не вывел палат.

Смешно от щедрот незваных
Мне ваших, купцы!
Сама воздвигаю за́ ночь —
Мосты и дворцы.

(А что говорю, не слушай!
Всё мелет – бабье!)
Сама поутру разрушу
Творенье свое.

Хоромы – как сноп соломы – ничего!
Мой путь не лежит мимо дому – твоего.

Глаза участливой соседки
И ровные шаги старушьи.
В руках, свисающих как ветки —
Божественное равнодушье.

А юноша греметь с трибуны
Устал. – Все молнии иссякли. —
Лишь изредка на лоб мой юный
Слова – тяжелые, как капли.

Луна как рубище льняное
Вдоль членов, кажущихся дымом. —
Как хорошо мне под луною —
С нелюбящим и нелюбимым.

В мешок и в воду – подвиг доблестный!
Любить немножко – грех большой.
Ты, ласковый с малейшим волосом,
Неласковый с моей душой.

Червонным куполом прельщаются
И во́роны, и голубки.
Кудрям – все прихоти прощаются,
Как гиацинту – завитки.

Грех над церковкой златоглавою
Кружить – и не молиться в ней.
Под этой шапкою кудрявою
Не хочешь ты души моей!

Вникая в прядки золотистые,
Не слышишь жалобы смешной:
О, если б ты – вот так же истово
Клонился над моей душой!

На бренность бедную мою
Взираешь, слов не расточая.
Ты – каменный, а я пою,
Ты – памятник, а я летаю.

Я знаю, что нежнейший май
Пред оком Вечности – ничтожен.
Но птица я – и не пеняй,
Что легкий мне закон положен.

Сказавший всем страстям: прости —
Прости и ты.
Обиды наглоталась всласть.
Как хлещущий библейский стих,
Читаю я в глазах твоих:
«Дурная страсть!»

В руках, тебе несущих есть,
Читаешь – лесть.
И смех мой – ревность всех сердец! —
Как прокаженных бубенец —
Гремит тебе.

И по тому, как в руки вдруг
Кирку берешь – чтоб рук
Не взять (не те же ли цветы?),
Так ясно мне – до тьмы в очах! —
Что не было в твоих стадах
Черней – овцы.

Есть остров – благостью Отца, —
Где мне не надо бубенца,
Где черный пух —
Вдоль каждой изгороди. – Да.
Есть в мире – черные стада.
Другой пастух.

Суда поспешно не чини:
Непрочен суд земной!
И голубиной – не черни
Галчонка – белизной.

А впрочем – что ж, коли не лень!
Но, всех перелюбя,
Быть может, я в тот черный день
Очнусь – белей тебя!