Аркадий Казанский - «Играю словом…»

Как страшно, сорвавшись, на грешную землю
Упасть с высоты. Но, наверно, страшнее
Всё падать и падать, безмолвие внемля,
Объятый желанием встретиться с нею,

Упасть. Расколоться на тысячи молний.
Грозой прогреметь среди душного лета.
Слезами, рыдая, озёра наполнить…
Сегодня я видел живого Поэта!

Садись смелей. Я тоже сяду рядом,
Чтобы коснуться ног твоих ногами,
Чтобы коснуться рук твоих руками,
Чтобы глаза вдруг встретились с глазами.
Улыбкой на улыбку отвечая,
Чтоб губы мои встретились с губами.

Когда язык твой языка коснется,
Я чувствую, как дух во мне вскипает
И слово чувства на бумагу рвется,
На волю хочет вылететь из глотки,
И зазвучать, как птица в поднебесьи,
Льет свои песни на землю весною,
Цветным ковром украшенную землю.

Хочу я описать тебя подробно:
Твое лицо, фигуру и походку,
Глаза и губы, волосы и брови,
И каждый жест, и звуки твоей речи.
Еще теперь хочу сказать я миру,
Как все с тобой, встречаясь, оживает,
И отражает каждое движенье,
И каждую деталь твоей фигуры.
И гладь воды, и воздух, и трава,
Которую пройдя, слегка примяв,
Тебе вослед кивает благодарно.

Когда смотрю я на твою фигуру:
Упругой, юной, стройной львицы облик
В глазах моих все время возникает;
Ты — знака зодиака воплощенье.
Как будто бы отдельное движенье
У члена каждого изгибистого тела.
Ты можешь быть крадущейся и резкой,
Стремительной в броске, текучей в беге;
Или расслаблено лежащей безучастно.
Но постоянно жилки все трепещут,
Готовые сорваться по команде.
В бросок стремительный, неотвратимый,
Иль огибающее, мягкое движенье.

Как только посмотрю тебе навстречу,
Я ощущаю: ты ко мне подходишь,
Как молодая, гривистая львица.
Под гривой скрыты маленькие ушки,
Что чутко ловят звука воплощенье.
Ноздрей красивых нервное движенье,
Палитру запахов на части разделяет.
Слегка нос чуткий, кверху расширяясь,
Поддерживает незаметно, мощно
Лоб светлый, скрытый бархатною кожей,
И двух бровей крылатых полукружья;
И взмах ресниц, что очи осеняют.
Ланит и подбородка светлый абрис.
Движение, в лицо твое вливаясь,
Меняет непрестанно выраженье,
Переливаясь образом и мыслью.

Когда посмотришь на твою походку:
Замедленно-ритмичное движенье
Двух мягких лап упругой горной пумы,
Когда скользя вверх-вниз по острым скалам,
По россыпям камней, песков сыпучих,
Где каждый камешек готов сорваться в пропасть;
Но пальцы лап, слегка его коснувшись,
Находят равновесие опоры.
И двух стихий летящее движенье
Сливается в непостижимом ритме
Обманчиво неверном и неровном,
Как горная река, что вверх стремится
И камни вниз собою увлекает.

Когда, глаза прикрыв при ярком свете,
Зрачки твои, слегка сужаясь, смотрят.
То в серо-голубом мерцаньи глаза
Вдруг вспыхивает золотисто-желтый,
Чуть карий ободок неуловимый.
И золотые искорки резвятся,
Переливаясь ярким перламутром.
Он прячется тотчас, как расширяясь
Ты в темноте выслеживаешь жертву.
И пристально, и целеустремленно
Глаза твои в одну стремятся точку,
И сталью отливает синева их.
И пронизает холод позвоночник.

Когда в твои я всматриваюсь губы:
Две молодые, тоненькие львицы,
Изящно изгибающие спинки,
Показывая светлые подбрюшья.
Они сплелись, и в вечном их движеньи
Вкус поцелуя, голос и улыбки
Приобретают отблеск перламутра.
А то, в цветной вдруг вывалявшись глине,
Карминным, красным и лиловым цветом
Их бархатная отливает шерстка.
И, снова в чистом роднике омывшись,
И мокро-розовым сверкая переливом,
Росинок бусинки с них скатятся, сверкая,
Как бриллианты на весеннем солнце.

Когда расступятся твои, играя, губы,
Ряд жемчугов под ними засверкает,
Рассыпанных по алому кораллу;
Достойных лишь в венец или в корону.
Нельзя представить, как они, впиваясь,
Рвут алые куски дрожащей плоти.
И кровью умываются живою.
Так кажется, что только светлый, чистый
Родник, струясь их омывает вечно,
Смывая с них жестокости остатки,
И охраняя остроту и прочность
Преграды языка, который жадно
Лакает чистую, живую воду,
Которая стремится вновь обратно,
В родник, наполненный живой водою.

Когда своими мягкими руками
Касаешься ты рук моих иль тела;
И нежно-бархатно вливаешь в них прохладу.
И коготков холодных ощущаю
Я сталь упругую под розовым гранатом,
Иль светлым жемчугом, или кровавой яшмой.
За мягкостью скрывается их сила.
И когти львиные, как будто не изведав
Податливости плоти, вкуса крови,
Покоятся на беленьких подушках
Игривых лап ласкающейся кошки.