Аркадий Казанский - «Играю словом…»

Излились быстро восемнадцать лет,
Рекой соединяя дни и ночи.
Из тьмы сомнений выходя на свет,
Не надо закрывать от страха очи.
Есть и любовь, и мужество в груди —
Корабль, отплыть готовый от причала.
А если уж решился, то иди —
Земных дорог изведай для начала.
А в путь далёкий отправляясь споро,
На дне пороховницы добрый порох
Сухим держи для будущих побед.
Коня седлай и, бросив ногу в стремя,
Открой глаза и пусть они всё время
Искрятся радужно, встречая свет.

Искрятся радужно, встречая свет,
Роса и иней, покрывая травы.
Иллюзион, что длится много лет,
Не будет отнимать у Бога славы.
Епитимью мы строго соблюдём,
Креста касаясь чистыми губами:
Алтарь наш свят, к нему мы припадём,
Забудем то, что были мы рабами.
А кто ещё свободнее, чем мы,
Несётся к свету сквозь покровы тьмы,
Свет открывая тёмными ночами.
Крест ждёт в конце нас, но везде, всегда,
О нас журчат, как вешняя вода,
Истоки жизни чистыми ключами.

Истоки жизни чистыми ключами
Росистым утром снова протекут;
И, умываясь, ясными очами
На мир смотри, на тех, кто с нами, тут,
Ещё нас помнит, любит, рядом будет,
К нам благоволит даже через грусть.
Античностью завещано нам, людям,
Забот земных неодолимый груз.
Ахилла пятки пусть покоит Троя —
Не станет нам препятствие любое
Соломинкой верблюдовой судьбы!
Кладя на плечи дела коромысло,
Оставь тоску об истине и смысле —
История не знает слова «бы»!

Лист белый любит чёрные чернила,
Лист чёрный помнит яркий жизни шквал.
Люби мгновенье — завещал нам лирик,
Лови момент — нам циник простонал.
Лениво наши предки — исполины
Лобзанья вкус познав в тиши ночной,
Лепить детей умели не из глины…
Лепили — и каких — о! Боже мой!
Лоб морщить нам напрасно смысла нету,
Лишать себя услады юных лет.
Лукавее закона в мире нет.
Любови посвятил венок сонетов.
Люблю я, но доступно лишь богам,
Листком осенним пасть к твоим ногам.

Лист белый любит чёрные чернила,
Юлой крутясь, перо кропит слова,
Беспечный разговор, и шепот милый,
Оттиснуты, как в рамках кружева.
Видней, логичней холод рассужденья,
Истоки чисты, и слова просты,
Проверены раздумья и сомненья
Очищены от лишней суеты.
Слова ложатся, сходятся в объятьях,
Вливаются в поэмы и тома,
Являются к нам в руки и дома.
Там, переплёт закрыв, в шкафах стоять им.
И хоть во тьме ночной их свет пропал,
Лист чёрный помнит яркий жизни шквал.

Лист чёрный помнит яркий жизни шквал,
Южане — северянок любят очень.
Блаженных лиц сияющий овал
Опять белеет среди мрака ночи.
В тиснёных переплётах соль земли,
И, развернув их белые страницы
Плыви, как в океане корабли.
Остроконечных волн мелькают спицы,
Слова ложатся перед нами вновь,
Вливаются в глаза, поют нам в уши,
Являя мысли, окрыляя души.
Так остро в жизни чувствуя любовь,
И миру сочиняя панегирик —
Люби мгновенье — завещал нам лирик.

Люби мгновенье — завещал нам лирик —
Юрт, шалашей, ракитовых кустов
Бегущие секунды, и сатирик
Об этом нам напоминает вновь.
Волшебные мгновенья бытия
Ироник лёгкой горечью окрасит,
Прагматик их разденет до белья,
Остряк искристым юмором украсит.
Спешит художник отразить в картинах
Виденья свои в пламени свечи…
Яснеет небо, близок мрак ночи.
Так, покутив изрядно на поминках,
И остро смерти чувствуя оскал,
Лови момент — нам циник простонал.

Лови момент — нам циник простонал.
Юдифь затем мечом главу нам сносит.
Бог жизни нам не на столетье дал.
Он в жизнь бросает нас, он нас уносит.
Возвышенный и грязный идеал
Историк после разберёт на части.
Посмотрим, кто из нас не побывал
Огнём охваченным в порыве страсти.
Стыда не ведая, всю жизнь грешим,
Вину не искупая покаяньем.
Ясней осознавая расстоянья,
Торопимся и чувствовать спешим.
И смотрят со стены, с картин старинных
Лениво наши предки — исполины

Лениво наши предки — исполины
Юкона клады хладостно презрев,
Богатства свои подняли из глины,
Очаг в ночи холодной разогрев.
Во мгле веков скрываются истоки
Избранных Богом и больших родов.
Потомки забывают о далёких
Отцах и пастухах своих стадов.
Смиренно путь по жизни пролагая,
Всегда ль Аркадий весело смотрел?
Я думаю, горел он и бледнел,
Татьяне руку с сердцем предлагая.
И кто из нас не потерял покой,
Лобзанья вкус познав в тиши ночной?