Евгений Афанасьев - Угол зрения

Время было суровое, законы военные строгие. В отряд своевременно не явился, заснул на посту, совершил другой проступок — расстреливали на месте. Был в отряде Василий Терентьев, старший лейтенант. Ему дали четверых парней молодых, послали на задание, а он в отряд не вернулся, начал бродяжничать, грабить, самогон попивать. В Гавриловке его накрыли, доставили в штаб. Судили, приговорили, как предателя к повешению.

Трудным был путь шестнадцатилетнего парня — по партизанским тропам, по дорогам озверевшего, вооружённого до зубов врага. Били фашистов на Новгородчине и Псковщине, пускали под откос вражеские эшелоны, уничтожали гарнизоны, не давали покоя фашистским захватчикам ни днём, ни ночью. Особенно запомнился ему бой в городе Сольцы Новгородской области.

— Там немецкий штаб стоял, — рассказывает Альберт Петрович. В операции участвовали два полка 5-й партизанской бригады. Я в своей первой роте, первом отделении самым младшим был, и старики, те, кому под шестьдесят, меня в шутку звали «ровесником». И что самое интересное, со мною, эстонцем, рядом воевали и татарин, и узбек, и русский, и даже серб (он к нам от немцев перешёл), но дружба была. Наверное, общая беда сближает людей.

Нашей роте дали задание уничтожить немецкую казарму — по сведениям разведки, там находилось более семидесяти немецких солдат. У нас к тому времени командир роты сменился, пришёл очень хороший парень, смышлёный. Перед операцией перед бойцами отряда поставил задачу, и каждый знал, что ему делать. Несколько человек заставили замолчать пулемёт, установленный на чердаке казармы, остальные забросали гитлеровцев гранатами, расстреливали их, прыгающих из окна из автоматов. Так что мы с задачей справились.

А вот у второй роты со взрывом железнодорожного моста получилась осечка. Мост они захватили, а взорвать его не смогли — капсюли с детонаторным шнуром были у их командира, а он где-то запропастился. Пошли второй раз к мосту — там и остались, немцы-то очухались.

На вопрос, было ли ему, юноше, страшно в те грозные годы, Альберт Петрович ответил:

— Хоть и молодой был, а о смерти не думал. Больше всего боялся попасть в плен к фашистам. И однажды едва не угодил к ним в лапы. Немецкое командование старалось уничтожить партизан, снимало с фронта регулярные армейские части, бросало на нас танки. Возле населённого пункта Берёза, что в Порховском районе, им удалось обойти отряд. Нас троих — командира отделения, меня и ещё одного товарища — окружили. Вижу, как сейчас: в пяти метрах здоровенный фельдфебель в фуражке целит в меня из пистолета. На моё счастье, я успел выстрелить первым. Отстреливаясь, побежали. И тут друга ранило. По канаве ползком его тащили. А немцы, видимо, нас потеряв, вернулись. Добрались мы до лагеря. Раненого хотели самолётом в Ленинград отправить, но он отказался. А в лесных госпиталях известно какое лечение, так и умер.

Во многих операциях ещё приходилось участвовать юному партизану, много смертей перевидать. А кончилась партизанская война для него в деревне Березицы под Уторгошем в феврале 1944 года: здесь он со своими товарищами по отряду встретился с Красной армией.

Потом была служба в армии, трудные годы восстановления разрушенного войной в родном районе.

Сейчас Альберт Петрович на пенсии. Живут они с женой Зоей Васильевной в собственном уютном домике на улице Победы, ведут своё небольшое хозяйство и верят, что настанет и для нашего народа настоящая человеческая жизнь — без войн и перестроек.

Живёт этот скромный человек в небольшом домике на самом краю деревни Машутино, что в совхозе «Пламя». Живёт тут вот уже скоро семь десятков лет. Много воды утекло за это время, много пережито, перевидано.

В тридцатые годы образовался здесь колхоз. Семья Андреевых, из бедняцких, вступила в него одной из первых. С самого раннего возраста Николай помогал отцу с матерью и дома по хозяйству, и на колхозном скотном дворе, где они работали. А когда подрос — и пахал, и сеял, и сено косил, и хлеба молотил.

Н. С. Андреев

В те времена из колхоза «Машутино» отправляли государству не только молоко, мясо, хлеб, картофель, но и лён, овощи. Сеяли здесь гречиху, даже горчицу. Но ведущими культурами были хлеб и лён. Посевы ржи и льняные поля занимали все окрестности, ныне заросшие ольшаником. Вытеребленный лён мочили в мочилах, затем расстилали по полям, доводили до дела. Большую его часть отправляли государству волокном — всю зиму на гумнах не затихала работа, техники было мало, делали всё вручную. А ещё надо было и хлеб обмолотить — про комбайны-то в те времена в наших местах только разговор шёл. Одно название были и заработки в тогдашнем колхозе.