Анна Крещановская: Беги, девочка, беги…

Без приглашенья к нам в гости приходит зима
Искрами, стужей, снеговиками и вьюгой.
Я вспоминаю в бессрочность минувшего друга,
Друга, которого в пропасть толкнула сама,

Друга, который был миром в бесславной войне,
Бойней в цветном, жизнерадостном, солнечном мире,
Словно в игрушечном и развлекательном тире.
Друг мой, поверь, что мне жаль нашей распри вдвойне.

Когда-нибудь снег осядет и на моих висках,
Покрыв километры несбывшихся грёз.

Сейчас, когда знойный полдень жжёт в аравийских песках
Моих рыжих, строптивых, мятежных волос,
Я зелёным ростком пробиваюсь сквозь насыпи дюн,
Вырастая в оазис с искристой холодной водой.

…Через много веков, непослушен, надменен и юн,
Снег окрасит пустыню в угрюмый тоскливо-седой.
И оазис померкнет под натиском хрусткого льда.

Бедуин, замотавшись в свой тёплый из шерсти бурнус,
На верблюде двугорбом помчится, как ветер, туда,
Где меня ещё нет, но куда, возродившись, вернусь.

А вы когда-нибудь ныряли с разбегу в снежную перину,
Осыпали себя мёрзлым пухом январских седин,
А после грелись ли чаем с вареньем из июльской малины,
Кутаясь в плед и созерцая дрова, насыщающие камин?

Ах, сударь, сударыня, да какая всем разница
Сколько вам в прошлом году минуло лет!
Зима, она, к слову сказать, такая морозница и безобразница,
Что бе'з разрешенья, без спросу закрутит нехилый сюжет.
Потом поди разберись, чей снежок был особенным, сбившим лохматую шапку,
И кто повалил вас на снег…

Сударь галантно, учтиво, по-светски подхватит зазнобу в охапку,
Ну а сударыня, как и положено, взвизгнет фальцетом в ответ.

Небо пылает закатом…
Помнишь ли ты обо мне?
Запрягши небесного ската,
Я мчусь к рыжебокой луне.

Знаешь, с луны всё заметней:
Люди, моря, города…
Веллингтон греется в летней
Ночи, а в Сибири — зима.

По лунной серебряной тропке,
Минуя кустарники звёзд,
Сойду из-под неба и робко
Поправлю наш радужный мост.

Утром, испив чёрный кофе,
Взгляд свой направишь в окно:
Радуга! И катастрофе,
Может быть, не суждено

Сбыться, развиться, в объятьях
Сжать перепуганный мир.
Я девочка: новое платье
Хочу, а не бартерный тир.

Снег резвится. Кто-то на облаке,
Если точнее, то на седьмом,
Взбивает перину в маленьком домике,
Вряд ли задумываясь, что серебром
Скучных прагматиков, будничных нытиков,
Тех, кто привык прозаично стоять
С палкой духовного паралитика
Снег накрывает.
Периной кровать
Кто-то застлал в горнем маленьком домике,
Если точнее, под номером семь.

Озорничают и любят на облаке —
Те, кто давно, только что… насовсем.

А глаза его — две вселенные:
В них печаль и тоскливая скорбь.
Но, лаская, заметишь весеннюю
Всеохватывающую любовь.

Запусти пальцы в шерсть волнистую,
Отпусти предрассудки и страх.
Пёс бездомный весьма неказистый, но…
Две вселенные в этих глазах…

А теперь представим, что всё отлично,
Что всё движется в том направлении, куда нам и надо.
В общем-то, сетовать на жизнь весьма неприлично.
Наша жизнь, хоть и не рай, но весомая награда

Родителям, бабушкам-дедушкам и пра-пра-пра…
Жизнь — приемственность поколений.
Не огорчим их, притворимся,
Что вот наша-то жизнь идёт на «ура!»,
Не дадим ни на миг им усомниться

В себе. Пусть верят в нас и гордятся нами,
Пусть думают, что их дети и внуки покоряют вершину Ай-Пе'три.
Пусть в их мире горы и ледники звучат нашими именами,
Даже если наши имена разносят по закоулкам ветры…

Однажды в мартовское воскресенье,
В день, которому покровительствует солнце,
Родилась девочка, рыжик, вызывающая умиленье
У тётенек, дяденек… Да просто
У мира, расположившегося у крохотных ножек.
Казалось, она будет вечно улыбаться людям,
И не сойдёт с её души ни грамма кожи,
И никто никогда ни за что её не осудит.