Йост Вондел - Трагедии

Будучи кульминацией вонделовского лиризма в драме (сюжетная линия Гейсбрехт — его жена Баделох, полные экспрессии хоры), "Гейсбрехт ван Амстел", однако, сильно уступает в сценичности поздним, вершинным достижениям драматургического мастерства Вондела — "Люциферу", "Иевфаю". Интересно отметить созвучность "Гейсбрехта ван Амстела" патриотическому пафосу появившегося годом раньше "Сида" Корпеля, в котором главный герой тоже возглавляет борьбу против завоевателей. Пьеса Вондела привлекла внимание Рембрандта, выполнившего в 30-е годы несколько эскизов сценического воплощения образов Гейсбрехта и Баделох.

Конец 20-х-30-е годы XVII в. для Вондела — время окончательного созревания таланта. Справедливо замечено, что если бы Вондел умер в 37 лет (как Рафаэль, Перселл, Берне, Пушкин, Рембо, Маяковский — целая плеяда гениев), то имя его осталось бы известным только историкам литературы. Но и пятидесятилетний драматург, представляя театру в 1637 г. своего Гейсбрехта, был автором всего лишь четырех оригинальных трагедий. Конец же 30-х годов ознаменован для Вондела двумя важнейшими вехами: по совету Гроция он принимается основательно изучать греческий язык и греческую трагедию (в 1639 г. он переводит "Электру" Софокла и посвящает ее Марии Тесселсхаде), начиная же с 1639 и по 1667 г. едва ли не ежегодно пишет новую драму, а в особенно плодородные 60-е годы иногда и по две. Второе, что тоже чрезвычайно важно: Вондел переходит в католичество — факт, который неоднократно пыталось использовать в целях далеко не литературных буржуазное литературоведение. Упреки консистории автору "Гейсбрехта" в католических симпатиях отнюдь не были пустопорожними. Внутренний процесс "обращения" начался в его душе задолго до того, как амстердамские иезуиты в 1641 г. включили имя Вондела среди прочих уловленных душ в свой ежегодный отчет папскому престолу. Поступок Вондела мог бы вообще показаться необъяснимым, если бы не отвратительные склоки амстердамских кальвинистов (см. упомянутую выше сатиру "Развратники в курятнике" и примечания к ней) — и, возможно, не влияние Гроция, по мнению которого все церкви — лишь секты, римско-католическая церковь — наибольшая по количеству приверженцев секта, посему логичнее принадлежать к ней. "Церковь" же все равно едина. Идея экуменизма, т. е. единства, воссоединения христианской церкви, давно и глубоко запала в душу Вондела. В 30-40-е годы она звучала как идея сплочения европейских народов перед лицом опасности турецкого нашествия; так, в 1634 г., в разгар Тридцатилетней войны (и вскоре после знакомства с Гроцием), рождается стихотворение Вондела "О распре христианских князей". В более широком временном и социальном плане эта идея единства сопрягалась с исторически прогрессивной буржуазной идеей "упрощения", унификации института церкви, ликвидации его влияния на общественную жизнь [395](особенно если учесть, что "кальвинизм создал республику в Голландии" [396]и был религией весьма воинствующей). Первейшим условием этого была веротерпимость, свобода вероисповедания, к чему Вондел не уставал призывать до конца жизни.

Правда, стихотворные "Письма св. дев-великомучениц" (1642), дидактическая поэма "Таинства алтаря" (1645) и особенно драма "Мария Стюарт, или Царственная мученица" (1646) как будто дают основание видеть в Вонделе 40-х годов ревностного неофита. Долголетняя дружба с Хофтом тоже расстроилась: Вондел потребовал от бальи Хофта большего расположения к католикам (последнее письмо Вондела Хофту с приложением посвященного ему полного прозаического перевода Вергилия датировано 1641 г.). Нельзя не учитывать и глубокие занятия Вондела теологией (Фома Аквинский, Беллармин, отцы церкви), его увлечение мистицизмом того времени — Вондел состоял в гамбургском обществе пансофистов. Но это — лишь часть истины, ее специфическая (религиозная) оболочка. Вондел не слепо и далеко не во всем принял догматы католицизма; в его трагедиях можно найти достаточно подтверждений тому, чтобы засомневаться в "истовой правоверности" католика Вондела.

Спору нет, переход в католицизм был для Вондела и закономерным результатом краха его идейно-политических симпатий, начавшегося еще в 1619 г. (как мы помним, он был сторонником арминиан, следовательно, и провинциалистов). Этим логическим шагом, потребовавшим немалого мужества, он бросил открытый вызов оранжизму и кальвинистской теократии. Но дело не только в политике. Смысл Вонделова ратоборства много объемней и шире, чем, скажем, в антикальвинистской позиции Д. Р. Кампхейзена (1586-1627), защищавшего, как и Вондел, в поэзии 1620-х годов арминианство. Совсем неуместно было бы ставить рядом с произведениями Вондела рифмованные "Жития Святых" одаренного, но ограниченного католика Иоаннеса Сталпарта ван дер Виле (1579-1630), представлявшего в голландской поэзии явную контрреформацию. Сталпарт ран дер Виле — "природный католик", Вондел — католик "по доброй воле" и, надо сказать, не единственный в то время. Так, обе "музы" Мейдепского кружка, в "благословенном доме" которых любил бывать Вондел, тоже приняли католичество — Анна Румерс Виссер в 1625 г., Мария Тесселсхаде — в 1642 г.; витавший над мейденцами дух гуманистической веротерпимости сыграл, видимо, свою роль. Новообращенной "Евсевии" (Марии) Вондел посвятил трагедию "Петр и Павел". Неодолимое влечение Вондела к универсализму ставило его выше всякого законченного вероучения, будь то анабаптизм, кальвинизм или католичество. Последнее — как некогда у Эразма — было у него скорее "сосудом" для своеобразного продолжения "христианского" гуманизма. Именно под этим углом следует, на наш взгляд, читать и раннюю "эмблематическую" поэму "Божьи герои Ветхого Завета" (1620?), уже названные стихотворные произведения 1640-х годов и написанные впоследствии эпическую поэму "Иоанн Креститель" (1662), дидактические поэмы "Размышления о Боге и о религии" (1662) и "Величие церкви" (1663). Тот же духовный склад наследника "христианского" гуманизма диктовал Вонделу преимущественный интерес к религиозной тематике и в драматургии.