Константин Батюшков - Стихотворения.

За чашей пуншевой в политику с друзьями
Пустился Бавий наш, присяжный стихотвор.
Одомаратели все сделались судьями,
И каждый прокричал свой умный приговор,
Как ныне водится, Наполеону:
«Сорвем с него корону!» —
«Повесим!» — «Нет, сожжем!» —
«Нет, это жестоко… в Казну отвезем
И медленным отравим ядом». —
«Очнется!» — «Как же быть?» —
«Пускай истает гладом!»
«От жажды!..» — «Нет! —
вскричал насмешливый Филон, —
Нет! с большей лютостью дни изверга скончайте!
На Эльбе виршами до смерти зачитайте,
Ручаюсь: с двух стихов у вас зачахнет он!»

Памфил забавен за столом,
Хоть часто и назло рассудку;
Веселостью обязан он желудку,
А памяти — умом.

Жуковский, время все проглотит,
Тебя, меня и славы дым,
Но то, что в сердце мы храним,
В реке забвенья не потопит!
Нет смерти сердцу, нет ее!
Доколь оно для блага дышит!..
А чем исполнено твое,
И сам Плетаев не опишет.

(…) Дай хоть в Риге услышать отголосок твоего песнопения.
Ужели слышать все докучный барабан?
Пусть дружество еще, проникнув тихим гласом,
Хотя на час один соединит с Парнасом
Того, кто невзначай Ареев вздел кафтан
И с клячей величавой
Пустился кое-как за славой.

Вот тебе impromptu [31] экспромт (фр.). . Лучше не умею и не хочу. (…)

(…) По чести мудрено в санях или верхом,
Когда кричат: «марш, марш, слушай!» — кругом,
Писать тебе, мой друг, посланья…
Нет! Музы, убоясь со мной свиданья,
Частенько в Петербург иль бог знает куда
Изволили сокрыться.
А мне без них беда!
Кто волком быть привык, тому не разучиться
По-волчьи и ходить, и лаять завсегда.
Частенько, погрузись в священну думу,
Не слыша барабанов шуму
И крику резвого осанистых стрелков,
Я крылья придаю моей ужасной кляче
И прямо — на Парнас! — или иначе,
Не говоря красивых слов,
Очутится пред мной печальная картина:
Где ветр со всех сторон в разбиты окна дует
И где любовницу, нахмурясь, кот целует,
Там финна бледного сума
С усталых плеч валится,
Несчастный к уголку садится
И, слезы утерев раздранным рукавом.
Догладывает хлеб мякинный и голодный…
Несчастный сын страны холодной
Он с голодом, войной и русскими знаком! (…)

которого судьбы премены
Заставили забыть источник Иппокрены,
Не лиру в руки брать, но саблю и ружье,
Не перушки чинить, но чистить лишь копье;
Заставили принять солдатский вид суровой,
Идтить нахмурившись прескучною дорогой,
Дорогой, где язык похож на крик зверей,
Дорогой грязною, что, к горести моей,
Не приведет меня во храм бессмертной славы,
А может быть, в корчму, стоящу близ ворот. (…)

(…) Приезжай лучше сюда; решись, и дело в шляпе.

Тебя и Нимфы ждут, объятья простирая,
И Фавны дикие, кроталами играя.
Придешь, и все к тебе на встречу прибегут
Из древ Гамадриады,
Из рек обмытые Наяды,
И даже сельский поп, сатир и пьяный плут.

А если не будешь, то все переменит вид, все заплачет, зарыдает:
Цветы завянут все, завоют рощи дики,
Слезами потекут кристальны ручейки,
И, резки испустив в болоте ближнем крики,
Прочь крылья навострят носасты кулики,
Печальны чибисы, умильны перепелки,
Не станут пастухи играть в свои свирелки,
Любовь и дружество, погибнет все с тоски!

Вот тебе два мадригала, а приедешь — и целая поэма. (…)