Инна Кабыш - Мама мыла раму

— Может, кофе? — спросила Саша.

И Лена ответила, что вообще-то я кофе не пью, но сейчас давай. И Саша ушла на кухню. А Лена закурила и стала ходить по комнате.

Когда Саша вернулась с кофе, Лена села и отпила глоток.

— Здесь вы и жили все это время? — спросила Лена.

Саша кивнула.

— А это твоя квартира? — продолжала Лена.

Саша снова кивнула:

— Я же говорила, бабушка оставила…

Лена махнула рукой, и тут в дверь позвонили.

— Надеюсь, это они, — и почему-то пошла открывать. Она вернулась с Антоном и Женей, и Саша встала навстречу вошедшим.

Лена представила хозяйку:

— Это Саша, девушка Паши, — и, глянув на Женю, добавила: — А это, если не ошибаюсь, Женя. Девушка Пашиного отца…

Женя усмехнулась. А Лена попросила, чтобы Саша на вашем птичьем языке объяснила Жене, в чем проблема.

И Женя, внимательно выслушав, подошла к компьютеру и, пошарив мышкой, заметила, что плохо дело, потому что Павел, кроме ЖЖ, сменил пароль и на почте.

— Что же делать? — с отчаянием спросила Лена, но у нее зазвонил мобильник и она раздраженно ответила, что да, мама, и вдруг встрепенулась: «Только что был у тебя?» — и решительно добавила, что расскажешь на месте и приезжай немедленно, потому что нам сейчас надо держаться вместе, возьми машину, я оплачу, тьфу! — да знаю я, что ты заслуженный учитель… — и передала трубку Саше, чтобы та продиктовала адрес.

— Паша только что от нее ушел, — Лена снова закурила и с недоумением добавила: — Спрашивал, как она представляет себе теорию, противоположную теории Раскольникова…

— Ясное дело, — отозвался Антон.

И Лена быстро спросила:

— Ты что-нибудь понимаешь?

— Пашка назло нам решил стать маленьким человеком … эдаким… — Антон хмыкнул, — «бухгалтером»…

— Это я и сама понимаю, — Лена потянулась за очередной сигаретой. — А что дальше?

— А можно кофе? — вдруг попросил Антон у Саши и, как бы извиняясь, добавил: — Не могу без кофе сосредоточиться…

Лена понимающе кивнула и затянулась. Женя тоже вытащила сигарету и закурила. Все молчали, пока в дверях кухни не появилась Саша с подносом, на котором стояли три чашки. Антон и Женя взяли по одной: «Спасибо».

А Лена погасила окурок и повернулась к Антону:

— Выпей и мой…

Антон кивнул.

А Саша усмехнулась: третью чашку она сварила для себя, но почему-то это никому не пришло в голову.

Выпив две чашки кофе, Антон прошелся по комнате и сказал:

— С год назад я прочел в одной немецкой газете, что в Германии некий юноша решил покончить с собой. Но очень своеобразным способом. Он нашел по интернету исполнителя, человека, готового сначала его убить, а потом… — Антон сделал паузу, — расчленить и съесть…

— Господи! — прикрыла ладонью рот Лена.

— …чтобы он мог превратиться в Scheisse…

— Что такое «шайсе»? — хором спросили Лена и Саша.

— «Шайсе» — это «говно», — быстро ответила Женя и добавила, что два года назад стажировалась в Гамбурге.

В дверь позвонили, и Саша вышла в прихожую и вернулась с Марьей Ивановной. Марья Ивановна оглядела присутствующих и уставилась на Женю.

— Мама, — спохватилась Лена, — это Женя, — и кивнула Антону, чтобы он продолжал.

— Автор статьи не мог найти этому хоть какого-нибудь внятного объяснения…

— Какой статьи? — перебила Марья Ивановна.

Но Лена сделала ей знак, что потом, и умоляюще посмотрела на Антона.

— …а я думаю, что здесь своего рода теория… — продолжал тот.

— Вот-вот! — встряла Марья Ивановна, — стать не Наполеоном, а Акакием Акакиевичем…

— Обкакием Обкакиевичем, — уточнил Антон и прошелся по комнате. — Человек хочет быть настолько маленьким, что это уже равно «не быть». Но самоубийство, по тому же Достоевскому, — это высшее проявление своеволия, чего Обкакий Обкакиевич по определению позволить себе не может, поэтому исполнение своего плана он поручает другому…

— Но почему он хочет, чтобы его… съели? — тихо спросила Саша.

— Да объясните же мне, наконец!.. — простонала Марья Ивановна.

— А чтобы показать всем, что человек — говно… — чуть не крикнул Антон.

— А ведь ты сегодня назвала Пашу этим словом, — в наступившей тишине сказала Марья Ивановна, с упреком глядя на дочь.

Лена вспыхнула:

— Да просто с языка сорвалось! — она дрожащей рукой вытащила из пачки сигарету. — Мало ли чего не скажешь… в полемическом задоре!

— А между тем, — настаивала Марья Ивановна, — он тогда сказал: «Неужто слово найдено». Я еще подумала, как это славно, что мальчик помнит Пушкина…