Инна Кабыш - Мама мыла раму

— Ему бы сейчас двадцать три было, — добавил Вася, закуривая «Беломор».

— Ну вот, — вытерла слезы Надя, — а мы, как эту машину выиграли, я гляжу на его фотку, что у нас на стене висит, в рамочке, а на ней фон, — Надя расширила глаза, — из белого голубым сделался, вот прям, как это, — она дотронулась до ползунков Егора. — Хотите верьте, хотите нет!..

— Мы и махнули на кладбище, — подхватил Вася, — а там… — он оглядел присутствующих невидящими глазами, — на фотографии, которая на плите, то же самое…

В комнате наступила гробовая тишина.

Даже Егор замолчал.

А Вася затянулся беломориной и спросил:

— Вы все тут люди образованные, вот вы мне и объясните, что все это значит?

— Пить надо меньше, — отчеканила Марья Ивановна.

Но Вася, как будто не слыша, продолжал:

— Радуется мой сын нашему выигрышу или нет?

Егор забухтел, и Надя ласково спросила:

— Это чей же такой? — и, обращаясь к Кире, добавила: — Твой?

Кира вздохнула:

— Мой…

— Внук?

— Сын, — резко сказала Лена.

Надя вопросительно посмотрела на Киру.

— Дочь подбросила, — объяснила та и, помолчав, повернулась к Лене: — А может, мне правда уйти из театра?

Но Марья Ивановна перебила, что лучше уж мне уйти из школы, потому что я больше не вижу в этой работе никакого смысла, и, обращаясь к Кире, закончила, что а так помогу конкретному человеку, и запела:

— Вот и мы с отцом своего Юрку всё Егоркой звали… — сказала Надя.

Вася потянулся за новой беломориной.

— Слушайте, — вдруг предложила Надя, — а давайте я его возьму? — она посмотрела на Киру. — В смысле буду у вас няней, — и, оглянувшись на мужа, добавила, что, может, это наш Егор нам знак подает.

И Кира от неожиданности расплакалась, а Вася пробормотал, что черт его знает, может, правда хватит со мной по ремонтам мотаться. А Лена улыбнулась, что теперь мой унитаз точно останется стоять посреди комнаты до второго пришествия…

И тут в дверь позвонили.

«Безумный день!» — подумала Лена и пошла открывать, а Надя взяла Егорку у Марьи Ивановны и стала приговаривать:

И Лена вернулась в комнату с незнакомой девушкой.

— Это Саша, — представила она девушку. — Девушка Паши. Ей нужно со мной поговорить.

И Надя с Егором на руках двинулись к двери, за ней заторопился Вася, за ним — Кира, а Марья Ивановна шепотом спросила у дочери, в какой квартире та бабулька, которая берет по 20 рублей…

И Лена ответила, что напротив и давай я дам тебе 20 рублей. Но Марья Ивановна обиделась, что ты, наверное, забыла, что я заслуженный учитель, и — вслед за всеми — пошла к выходу.

— Всех гостей ваших разогнала, — сказала Саша, — и извините, что я без звонка: просто у вас все время занято, а мобильного я не знаю…

И Лена ответила, что ничего и, подойдя к телефону, поправила трубку.

Саша молчала.

И Лена подумала, что девочка небось беременна, и медленно закурила.

— Так о чем ты хотела со мной поговорить?

И Саша, краснея, спросила:

— А почему у вас унитаз в комнате?

Лена затянулась и с досадой сказала:

— Жизнь, в сущности, такое говно, — она выпустила дым. — Ты так не считаешь?

И Саша натужно улыбнулась и залепетала, что вы ведь знаете, мы с Пашей живем уже два года и я всегда хотела ребенка…

У Лены екнуло сердце.

А Саша продолжала:

— Квартира у меня есть, профессия тоже…

— А кто ты, кстати? — поинтересовалась Лена.

— Медсестра… — Саша улыбнулась. — Помните, Паша два года назад в больнице лежал?

— А-а… — протянула Лена и стряхнула пепел. — Да ты говори, говори…

— …и мама помогла бы, она у меня на пенсии, потому что работала на вредном производстве…

— Но ведь Паша учится! — перебила Лена.

— Да, — подхватила Саша. — Я сначала тоже так думала, в смысле, что в этом причина, но в последнее время поняла, что тут что-то другое…

Лена усмехнулась:

— Ты не обижайся, но может, Паша, как бы это выразиться, не собирается связывать с тобой свою судьбу?

— Нет! — решительно замотала головой Саша. — Здесь не то… Когда я недавно снова завела разговор о ребенке, он сказал… — Саша наморщила лоб, стараясь точнее вспомнить, — «Ребенок — это продление себя во времени и пространстве. А я хочу быть маленьким, — она облизнула пересохшие губы. — Лягушонкой в коробчонке. — И закончила: — Ребенок противоречит моей теории…»