Геннадий Пискарев - Очищение болью (сборник)

В основной массе люди зачастую наивны, их нагло обманывают. Чтобы не говорили сейчас о марксистско-ленинском учении, но классики его были правы, заявив, что любой народ будет жалкой игрушкой в руках злобных сил, пока за хитросплетениями слов, изрыгаемых циничными политиками, не научится видеть интересы враждебных ему групп и классов.

Народ! Да, он за свою тысячелетиями исчисляемую историю выковал и возвел в степень уважения и преклонения, великие качества как трудолюбие, стремление к справедливости, но этот же самый народ становится нередко тем деревом, на коем не икону пишут, а из которого дубину вырубают. Примеров предостаточно. Просвещенейшая нация Европы – немцы и – пещерное человеконенавистничество под прессом фашизма. Всемирная отзывчивость русских и – чуть ли не поголовное безразличие к судьбам братских народов в системе либерализма и выживания.

Есть факты, разумеется, и обратного порядка, но они не на голом месте возникают. Возможно, не все знают, что известный некогда своими русофобскими опусами поэт Джек Алтаузен (помните его стихи о Минине и Пожарском, сподвижником которых, кстати, был и мой земляк – князь Черкасский: «Подумаешь они спасли Рассею! А может, лучше было б не спасать?») в годы войны ушел добровольцем на фронт и погиб за «Рассею» (к тому времени Советскую) в 1942 году.

– Согласен, но вот только о Черкасском, как о вашем земляке, к сожалению, знал не много.

– Не только вы, Геннадий Александрович. О Дмитрии Мамстрюковиче Черкасском, бывшем воеводе Нижнего Новгорода, и его роли в освобождении Москвы от польских захватчиков в подробностях описано в историческом романе Михаила Загоскина «Юрий Милославский, или русские в 1612 году». Но об этом умалчивают, а жаль, что данный факт не используется, как это имело место в советское время, «для интернационального воспитания подрастающих поколений».

– Интересный поворот в нашей беседе. Откровенно говоря, я хотел бы развить тему о роли вайнахов в судьбах России, но коль уж раньше мы припомнили советский период то, быть может, коснемся дружбы народов той поры, и опять же задумаемся, как так случилось в нашей «цветущей сложности стране», что целые народы были объявлены врагами и понесли за это наказание, какое, как вы пишите во второй книге «никто и придумать не может, если в нем нет сатанинского начала – отрыв человека от дедовского очага, где мать пела ему колыбельные песни, где сделал он первые шаги?».

– Вопрос сложнейший. Легче всего ответить на него, опираясь на субъективные факторы, специфические черты характера как вождей в центре – Сталина, Берии, так и сатрапов их на местах, обусловивших проявление предвзятости в оценках тех же вайнахов. Поначалу в своих произведениях я шел к ключу – отгадке именно этим путем. В первых двух книгах я показал массу перевертышей, проходимцев, карьеристов, продавших за «чечевичную похлебку» интересы, чаяния своего народа, всплывших на властную поверхность не за счет труда, знаний и воспитания, а на волне догм и штампов. Углубляясь в означенную проблематику, я начал постепенно понимать, что «корень зла» кроется в системе – в системе взаимоотношений власти и народа. И уже в третьей, заключительной книге трилогии, я рассматриваю и трактую последнее выселение вайнахов (а в общей сложности за два века их было около двух десятков) как часть трагических событий в жизни всего советского народа, как часть нашей общей судьбы. Ну разве раскрестьянивание деревни, ссылка миллионов беззаветных тружеников земли в Сибирь, Заполярье не есть то же самое выселение, только более изощренное по форме, но не менее жестокое по сути? Разве, к примеру, русских выселенцев, а их по количеству было значительно больше, чем чеченских, не называли тоже врагами народа. Правда, «чистильщикам» приклеить этот ярлык всей государство-образующей нации духу не хватило.

– Зато его хватило так называемым демократам, сопроводившим приход свой к власти танковой пальбой по Верховному Совету России, а потом и по Чечне.

– Вот-вот. А вызрели-то эти изверги, готовые подобно тому просвещенному либералу, о коем поведал в своем «Дневнике писателя» Ф. М. Достоевский, уничтожить народ, не поддающийся переделке по западному образцу, в недрах советской системы.

Было бы непростительным святотатством отрицать достижения советского периода, успехи в интернационально-патриотическом воспитании, подвиг в годы войны, когда вайнахи вместе с русскими и другими народами сражались геройски с общим врагом. В ту пору советские люди сумели подняться до таких духовных, горних высот, что битва с гитлеровской Германией, по масштабу сравниваемая с библейскими событиями, переросла в их глазах из борьбы за личную независимость и независимость отечества в беспощадное сражение со вселенским злом, с деяниями дьявола. В этом феномен победы. Но больно же осознавать, сколь потребительски относились власти к народу-победителю. К горлу прямо-таки подкатывают стихи Константина Симонова: