Махтумкули - Избранное

Помысел злой не устоит против благого,
Сыщет приют в речи живой доброе слово.
В дружной стране честных мужей, сердца прямого —
Крепость клинка, сила руки будут играть.

Рок ополчил зависть и гнев — копья и луки!
Трус не пойдет с храбрым делить ратные муки.
Махтумкули с нежной Менгли после разлуки
В райском саду, как мотыльки, будут играть.

Послушай печальное слово:
В душе моей слез океан,
Хоть пенится снова и снова
Взлетающий к небу дестан.

Расставшись с отцом-властелином,
С любимцем моим Ибн-Ямином,
Скитаюсь я в море пустынном,
Где стужею дышит хазан.

Что делать мне? Связаны руки,
Влачу я оковы разлуки,
И плавится сердце от муки,
Отчаяньем дух обуян.

Брожу я, забытый, бездомный,
Тоскою терзаем огромной,
И в сердце кипит неуемный,
Взлетающий к небу дестан.

Я встретил прекрасную пери,
Вошедшую в душу, как в двери,—
Но рок возвестил о потере,
И горестный жребий мне дан.

Она из небесных ли гурий,
Созданье лучей и лазури,
Иль жемчуг, подаренный бурей,
Но сердцу она — гюлистан.

Нельзя быть нежней и прелестней,
Прозрачней, воздушней, небесней,
Но, к ней возлетающий песней,
Отчаяньем дух обуян.

Живу я страданью покорным,
В печали, как в облаке горном.
Друзья! Не вините, что черным
Отчаяньем дух обуян.

Мир тьмою налег мне на плечи;
Все думы Фраги — лишь о встрече:
Без милой, что ныне далече,—
Отчаяньем дух обуян!

С кустом прекрасных юных роз
Я, бедный соловей, расстался,
Пролив поток кровавых слез,
С возлюбленной своей расстался.

Ей тридцать шесть сравнялось лет.
Не описать ее примет:
Уста — бутон, уста — шербет.
Я с чернотой кудрей расстался.

Тревога душу извела,
Любимой власть душе мила.
Я с той, что сердце взглядом жгла,
Со стрелами бровей расстался.

Бутон мой, с ним расстался я,
С той, чьих волос текла струя,
Чей голос — пенье соловья,
Чья речь всего милей, расстался.

С той, что взяла меня в полон,
С владычицей всех юных жен,
С чертогами средь райских крон,
С плодами средь ветвей расстался.

В селенье милой из земли
Бьет ключ и стебли трав взошли,
Гоклены — род моей Менгли,
Я с той, что всех нежней, расстался.

Махтумкули, любовью пьян,
Сложил возлюбленной дестан,
Ее жилище — гюлистан.
Где ветвь плодов? Я с ней расстался.

Горе мне! С тобой в разлуке умираю. — Где же ты?
Спутница моя, подруга, пери рая, где же ты?
Свет мой, месяц в полнолунье, повторяю — где же ты?
Роз не стало ни единой, догораю, — где же ты?
Мекка ты моя, Медина, дорогая, где же ты?

Рок — гонитель мой — с душою разлучил меня, о горе!
В рай ушла, меня покинув, — хмур с того я дня, о горе!
Унеслись, сшибаясь, грозы, толпы гор тесня, о горе!
Океан седою пеной изошел, стеня, — «о горе!».
Мекка ты моя, Медина, дорогая, где же ты?

Не успел, не разглядел я, что с цветком лицом ты схожа.
Я сказал: «Ах, не увидеть мне уж той, что всех дороже!»
Вся в слезах — «Фраги! — стонала. — Помоги, Фраги!»
И все же
Ты взята была землею, здесь твое пустует ложе.
Мекка ты моя, Медина, дорогая, где же ты?

Плачет, бьется куропатка, — птенчиков ее не стало!
Век в тоске по алой розе соловью рыдать пристало.
Загрустит в разлуке с ланью сердце белого марала.
Ах, тебя судьба-злодейка — потеряла стыд — украла,
Мекка ты моя, Медина, дорогая, где же ты?

Если подданных не будет, для чего же царство шаху?
Брось в огонь могучий тополь, чем он станет?—
Горсткой праха.
У разрушенного улья пчелы мечутся со страха.
Станет падалью козленок, если в пропасть прыгнет с маху…
Мекка ты моя, Медина, дорогая, где же ты?

За стада чабан в ответе, так считается повсюду,
Чуть заснет он, разбегутся по ущельям все верблюды.
Загрызет их волчья стая, лишь костей оставит груду.
Ах, на голову свалилась мне беда! Как жить я буду?
Мекка ты моя, Медина, дорогая, где же ты?

В горе ввергнуты народы, в мире счастья не найду я.
Вёсны в зимы превратились, стужа в дом вошла, лютуя,
Изошли дождями тучи, плещут вспененные струи,
Воя, вскачь, пошли потоки, — море так шумит, бушуя…
Мекка ты моя, Медина, дорогая, где же ты?