Махтумкули - Избранное

А за пещерою Меджнун придумал волшебство:
Учителя, — вскричав «аллах», — призвал он своего.
Но кроме Истины, никто не услыхал его,
И сорок пар, в огне любви, не знали ничего,
Моей слезой он их огонь смирял — поймешь ли ты?

И если, пир очередной замыслив, хан Ширван
На волосок переборщит, ответ им будет дан
В тот судный день, когда в ряды построят горожан.
Разлив любви не ручеек — застывший океан.
И жажду множеством глотков я снял — поймешь ли ты?

Я молодой соколик; дунь — под перышком пушок.
Но мир не пощадил меня — стрелу направил в бок.
И молодую кровь мою впитал в себя песок.
А с каждых сорока цветков сорвал я лепесток.
Не сто бутонов — сто шипов сорвал — поймешь ли ты?

Махтумкули тебя назвал Венерой всех светил,
Большой Медведицы сестрой тебя он окрестил,
И ярче Солнца и Луны твой взор ему светил.
Как будто к роднику Земзем шел, не жалея сил,
И клятву, словно Сулейман, он дал — поймешь ли ты?

Я душу отдавал красавице неверной;
Она ушла, и я в разлуке сердце сжег.
Я говорил себе: «Забуду я о скверной!»
Но проглядел глаза, их не сводя с дорог.

Я сам всему виной, накликал сам напасть я,
И сам коню судьбы позволил в грязь упасть я;
У бога надобно просить земного счастья,
Но счастья мне послать не соизволил бог!

Под облака взлетел мой сокол легкокрылый,
Забыв охотника, огонь вливая в жилы.
Где уточку словлю? Я стал ненужен милой,—
Она другой себе сыскала уголок.

Потери не вернуть, не возместить урона:
Я упустил сону, а догнала ворона;
Я ж хищником прослыл, не знающим закона,
Хоть притворялся я, что робок и убог.

Теперь, Махтумкули, стреми твой стон протяжный;
К овечке волк идет, зияя пастью влажной! Друзья!
От храброго рождается отважный,
Но как от робкого родиться храбрый мог?

Сердце что-то замыслило, вскинулось ввысь,
Выше белого облака вьется, друзья.
Все-то на небо смотришь да кличешь: «Вернись!»
Как его ни зови — не вернется, друзья.

Сердце вольною мудростью окрылено,
Разучилось отшельников слушать оно;
А вернется в темницу свою — все равно
Снова привязь его оборвется, друзья.

И в разлуке — читающий свиток любви
Не желает укрыться от пыток любви;
И — однажды пригубив напиток любви —
Не находишь блаженней колодца, друзья.

Говорят, что письма в волосах у Фатьмы
Не увидим до часа возмездия мы.
Не боится любовь ни сумы, ни тюрьмы.
Сердцу жребий огня достается, друзья.

Дело есть у любви: поминутно расти,
Жечь огнем, закрывать пред влюбленным пути.
Знает бедный Фраги: от любви не уйти,
Слишком поздно седлать иноходца, друзья.

Довольно, сердце! Разомкни свой круг;
Я стражду в нем, как жалкий пленник в яме.
Жестокое, избавь меня от мук,
Не дай мне, сердце, изойти слезами.

Мой век промчался как единый миг.
Я видел цель, но цели не достиг;
Был одинок — смутился и поник,
Обманутый тобою и мечтами.

И, как слепой, склонив главу свою,
Поддерживая ближнего, пою,
И стоны шлю в зенит, и слезы лью,
Чуть белый свет забрезжит над степями.

Ты на дороге ждешь меня. Потом
С тобою мы извечный спор ведем,
И тяжко мне: я пьян твоим вином,
Я одинок, ты — что ни день — упрямей.

Но, может быть, иной понять готов
Беду мою и силу этих слов;
Мой голос прогремит среди холмов.
Суров господь, и меч его — над нами.

Ни разума, ни глаз я не берег,
Желаниям препятствовать не мог,
И плачу я в сетях земных дорог,
А жизнь летит, как птица, бьет крылами.

Бегу от гнета и горю в огне,
Я ликовал, служа твоей весне;
Был этот мир плохой опорой мне,
Остался я в пустыне с мертвецами.

Закрыв глаза, держал я путь в Иран;
Судьбой влекомый, я попал в Туран.
Трубит над миром вечный ураган,
Владеющий безумными сердцами.

Меня кружил и гнал великий страх,
Я золотом считал ничтожный прах,
Я видел гнет, я видел скорбь в домах,
Дела пустые были мне друзьями.

И жажду я, и тщетно жду дождя,
И пламенеет месяц, восходя;
Года летят, за днями дни ведя,
И я блуждаю, одержимый снами.