Махтумкули - Избранное

Я несчастен, Фраги, и потух моей жизни очаг:
Я болтун и бездельник, один из беспутных гуляк,
Недостойного к скорби ведет всякий бедственный шаг.
Как слепец, спотыкаюсь, и богу молюсь я не так.
Пожелает царица — сияньем засветится мрак.
И поймут меня все, если слова воздвигну я стяг.
Только ныне, друзья, я последний из нищих бродяг.
Змеелов, огневой саламандре подобный бедняк —
Я погиб и сгорел, превратился я в пепел, друзья!

Говоря: «Друзья, друзья!
Жизнь моя прошла!» — я плачу.
«Охладела кровь моя,
Ум сгорел дотла», — я плачу.

Говоря: «Увы, для нас
Благодати свет погас;
Человек не хочет глаз
Отвести от зла», — я плачу.

Говоря: «Людской язык —
Празднослов и клеветник,
И кипят земных владык
Черные дела», — я плачу.

Говоря: «В тенетах лжи
Пропадешь, Адам! Скажи,
Где достойные мужи?
Скольких смерть взяла?» — я плачу.

Говоря: «Ровесник мой
Околдован сатаной;
Брата предал брат родной,
Грешным нет числа», — я плачу.

Говоря: «Играет рок.
Души гнет в бараний рог.
И лежат среди дорог
Мертвые тела», — я плачу.

Так, Махтумкули, ты прав;
Плоть безумна, мир лукав,
Говоря: «Мне в грудь запав,
Скорбь гнездо свила», — я плачу.

Не сжалилась судьба, не спас нас бог,
Что строили — все рухнуло мгновенно.
И то куда-то вдаль унес поток,
Что столько лет писал я ночеденно.

Не знали ничего, не ждали бед.
Но вдруг бедой застлало белый свет.
И то, что я писал пять с лишним лет,
Враг погубил, разрушив наши стены.

Смирился кто-то с участью рабов,
Увяли старцы, потеряв сынов.
Враг отпустить кого-то был готов,
За каждого свою назначив цену.

От злой судьбы аллах не уберег,
И я от слез горючих изнемог.
Унес тетради селевый поток,
И стал моим врагом поток Гюргена.

Мы быть скитальцами осуждены,
Друг с другом близкие разлучены,
Страдать обречены мы без вины,
И дни и ночи плакать неизменно.

Лишь правду вам Махтумкули поет;
Пытает нас судьбы недоброй гнет,
Судьба нас жжет, нам неизменно лжет.
Из-за нее спина моя согбенна.

Кто робко внемлет мне, цветет, как роза,
Но роз иных поить родник не будет.
Всех пепелит мой гнев, моя угроза,
На пепле же цвести цветник не будет.

Я — пилигрим, объятый смутой чудной;
Ищу я мудрых, день провидя судный;
Но я зову на подвиг слишком трудный,
И обративших к небу лик не будет.

Склони свой дух пред истиной и светом,
Огонь души не дай гасить монетам;
Мы — гости здесь, и долго в мире этом
Гостить ни юный, ни старик не будет.

В невежестве не погрязай всецело;
Даря, дари рукой, открытой смело;
Обдумай, в чем твое земное дело;
Знай: духа в теле в некий миг не будет.

Гляжу вокруг, и нет отрады взору;
Мир стал ареной буйству и раздору;
Любой готов затеять брань и ссору,—
Читать Коран же, книгу книг, не будет.

Я нищ и слаб; я снес к престолу бога
Молитв немало, жалоб слишком много.
Найти бы скит! Но где к нему дорога?
Да и скрывать меня тайник не будет.

Клони, Фраги, перед судьбой колени!
Когда б могли бежать мы искушений!
Ах, мне лекарств от язвы заблуждений,
Хоть боли нож мне в грудь проник, — не будет!

Из колен моих сила былая ушла,
И один я со старостью злою остался.
И в зрачках моих страсть догорела дотла,
И в холодной золе я золою остался.

Я скитался по Неджду, свой разум кляня,
И Меджнун меня проклял, в долину гоня;
Мертвецы умоляли о жизни меня;
Мир томиться над жалкой казною остался.

Я печали бежал, раздарил, что имел,
И, любовью пресытясь, от слез онемел;
Мне на голову годы просыпали мел,
На морозе я мертвой лозою остался.

Телу — хлеб и одежда, джигиту — враги,
Песне — лучшее слово… О сердце, не лги?
Нет, не туром, а глупым теленком Фраги —
Растерявшимся над крутизною — остался.