ААА. Ю. Эйхенвальд - Когнитивный диссонанс

всё мне сложно).

Минутку… есть одна напасть… Куда ж, я мог, очки «покласть»?? На что-то память отвлеклась, Свои у памяти заботы, «Ты слышишь, память!

Слышишь! Ась»!? – Ну, хоть гони её с работы. Нет, это выше моих сил! Очки я, помню положил, А, вот куда – Она забыла, Хоть, это и недавно было. Ох, память, для неё равно, Недавно было, иль давно.
Вот так всё время я болтаюсь, Как…

(с чем сравнить не догадаюсь)… Вообразите: средь полей… река зимой, и прорубь в ней,
А в проруби – желтеет…

роза…

Так, от склероза до склероза,

На волнах памяти моей

Качаюсь я, уж много дней.

«О чём, бишь, мне сказать вначале,

Мы родились и расцветали

В далёкий век, в ХХ век,

И мы другой страны не знали,

Где мог быть счастлив человек.

А знали: «Партия с народом»!

Она тащила нас вперёд.

И в дождь, и в ясную погоду,

За годом год, за годом год.

Всё, что нам сверху «предлагали»,

Сей час же, одобряли мы,

Поскольку, очень точно знали,

Что: «от сумы, да от тюрьмы»…

Коль хочешь счастлив быть в стране,

Ты партии не скажешь: «Не».
Пятьдесят седьмой,

мне девять лет,
В Москве случился «Фестиваль».

Я предвкушеньем был согрет,

Но не увидел (жуть, как жаль),

Ни молодёжи, ни студентов:

Мне не хватило аргументов,

Зачем я должен это видеть.

Мать, не боясь меня обидеть,

Кричала и грозила высечь…

Запихнутый в автобус с воем,

К обеду, как «Иван Денисыч»,

Шагаю строем, под конвоем…
Лес, Руза, лагерь пионерский,

Три смены – как всё это мерзко.

Кому-то нравятся ученья

И утренние построенья,

А мне, все эти приключенья

Не улучшали настроенья.

По мне, что корь иль скарлатина,

Что «лагерное житиё»,

Тогда, знать, первые морщины

Чело прорезали моё.
Ну, а году в шестидесятом,

Пообещали рай при жизни:

«Лет двадцать терпим, а потом…

Не «суп с котом», а в коммунизме
Окажемся мы всем гуртом»!

Да-с, «коммунизьм» пообещали,

В восьмидесятом нам году.

Мол, жить мы будем без печали,

И всё бесплатно… и еду,

И остальную ерунду,

Что ты увидел на витрине,

Средь изобилья в магазине,

Бери сей час же, «сколько хошь»,

Что надо, то и заберёшь.

Мы радовались и мечтали,

Учители нам «напевали»:

«Преград ни сердцу, ни уму

Мы знать не будем» —
Не пойму,

Зачем, потом всё отменили,

Видать, не баловать решили.
Народ, он… ежели разбалован,

Его ж, потом… не удержать,

Как те, кто орденом пожалован,

Попробуй, что-то им…не дать.

Чтоб мы не плакали, в награду

Устроили олимпиаду,

В восьмидесятом же году.

«Хав ду ю ду! Хав ду ю ду»! —

Так мы встречали всех подряд,

А с «хавкой»** был уже напряг.
«На трибунах становится тише…» – Спели мы и накликали Мишу…
Ох, жизнь безжалостно течёт,

На небосклоне Горбачёв.

И этот Миша Горбачёв,

Нам закричал: «Вы чо! Вы чо?!

Вы думайте, хоть иногда!

Вы ж все, идёте не туда»! —

«Так мы ж, за партией… тово —

Шагаем все до одного,

Нас так учили много лет:
Шагайте ЗА – не будет бед!

Ну, мы и шли за Вами вслед,

Ни разу не сказали нет…

И, кстати, время-то – «обед»,