ААА. Ю. Эйхенвальд - Когнитивный диссонанс

желанием «пожить с их дочкой… одной семьёй»:

«Здравствуйте мама и папа! Принимайте в семью нового сыночка»!
«Герасим, конечно, исподтишка, наблюдал за Танечкой и Иваном Сергеевичем и злился, естественно»…

«А то и злился, что с Танечкой они росли вместе, мечтали о будущем…
о совместном будущем…

Но, когда появился Тургенев, шикарный, вальяжный… Помните, у Цветаевой:
«И чьи глаза, как бриллианты, На сердце вырезали след, —
Очаровательные франты
Минувших лет»… Тогда, своё будущее, Танечка начала видеть, как-то… по-другому.
Иван Сергеевич, её сразу очаровал: «Вам, Ми-Ми, с вашей красотой, с вашим прирождённым тактом,
непременно надо жить в Париже. У вас в осанке, в манерах, а особенно, в прекрасных глазах ваших, так культура европейская и светится.
Даже не спорьте, голубушка! Именно, Париж!
Только там, вас смогут оценить по достоинству». Слово «Париж»,

производит на русских женщин,
какое-то магическое впечатление.
Про Париж и про свою красоту,
женщина готова слушать часами. Но, если в собственной красоте,
некоторые из них, сомневаются, то Париж, которого они никогда не видели, сомнению не подлежит.
Герасим, сразу отметил для себя, это волшебное слово и, как умел, поддержал разговор:
«О, Париж!!! Я тоже хочу в Париж!
Как же, у них там… всё возвышенно, как просвещённо!
Для меня Париж – это те, кто там жил и работал: Вольтер, Дидро, Декарт, Робеспьер, Аристотель»! —
«Ну, насчёт Аристотеля», – заметил Иван Сергеевич, —
«ты, Гера, слегка «загнул»!

Не был Аристотель в Париже, ни разу, и в этом, вы с ним очень схожи.
А, что касается, гражданина Робеспьера, то тут, ты очень даже прав, сей гражданин – очень многих…

просветил, поведав, что они…

враги Франции, а затем…

возвысил… при помощи виселицы.

При Робеспьере, в благословенной Франции, многих достойных людей возвысили подобным образом»…
«Ну да, конечно,

Герасим мог говорить…
А в книге?!
А в книге специально: он, мол, глухонемой, туповатый дворник… Книга-то, для того и была затеяна, чтобы про Герасима

только так и понимали… А в жизни его хвалил и учитель географии, и учитель музыки, а уж, как он на клиросе пел – заслушаешься»…
«Поющий на клиросе Герасим», несколько «ушиб» меня, я упустил нить повествования…

Поэтому, дальше буду рассказывать, как вспомнится… и так, как, по моему разумению, должно было быть…
«Тебя, Гера, увлечение Парижем до добра не доведёт» – говорил Иван Сергеевич – «ты бы, лучше, «Историю Государства Российского» почитал. Но, если уж, очень хочешь, учи французскую грамматику, мы с Таней, как в Париже устроимся, обязательно, тебя к себе выпишем».
Ах, Иван Сергеевич! Зачем же вы, так-то?!

Если до этих слов, у Герасима

ещё теплились угольки надежды…
Ох, какие, всё же, дикие мы!

Даже самые лучшие, самые образованные самцы не умеют отказать себе в
удовольствии

«пнуть» поверженного соперника.
Именно так,

все государственные потрясения и приключаются:

отнимут бабу…

и начинает человек думать о судьбах мира,

метаться от Аристотеля к Руссо, а там, глядишь,

и до Робеспьера недалеко.
В душу Герасима, и ранее закрадывались сомнения

в гармоничном устройстве мира. Взять, хоть тот безобразный эпизод…
Впрочем, давайте по порядку:

Однажды, выпив пунша, барыня выразилась в том смысле, что, если бы встретила в молодости подходящего

человека, всё у неё было бы…
по-другому. Но, это была,

так сказать, минутная слабость.
Обычно, барыня разговаривать про молодые годы не любила и решительно обрывала расспросы любопытных.

Это она, конечно, напрасно – человек, есть – животное общественное, чтобы не сказать,

стадное.

И в человеческом стаде, про каждую особь, подробно «известно»: Где? Когда? С кем? Почему?

и… чем всё кончилось?

Вы вольны, только попытаться донести до общества свою версию событий, которая, конечно же, будет услышана, и, даже, принята к сведению…