Владимир Солоухин - Жить на земле [сборник стихотворений]

Даже пусть и в красках золотистых,

Говорить по-нашему умела!

— Ты зачем пришел? Воды напиться?

Ну так — с богом, дверь-то уж открыта!

Ехал я среди полей зеленых,

Ехал я средь городов бетонных,

Говорил с людьми, обедал в чайных,

Ночевал в гостиницах районных.

Постепенно стало мне казаться

Сказкой или странным сновиденьем,

Будто бы на кухне у старушки,

Где горшки, ухваты и кадушки,

На скамейке тесаной, дубовой

Прижилась, ютится Божья Матерь

В золотистых складчатых одеждах,

С ликом, над младенцем наклоненным,

С длинными тенистыми глазами,

С горечью у рта в глубокой складке.

Бабка встанет, маслицем помажет,

Огонек тихонечко засветит.

Разговор с заступницей заводит…

Понапрасну ходят из музея.

Все было в жизни в первый раз.

Вкус молока (грудного мы не помним)

Коровьего

Из белой доброй чашки,

Парного,

С легким милым запахом коровы,

Ледяного,

Из погреба, из запотевшей кринки

В июне, в сенокосную жару.

И вкус воды. Сначала из стакана.

Из чайника (тянуть ее сквозь носик),

Потом в припадке жажды из ручья.

И это тоже было в первый раз —

Дурная,

Отчаянная огненная горечь.

Огонь и смрад из горлышка бутылки

Украдкой, за углом (ведь мы подростки),

А после легкость — море по колено:

Хотите, дуб сейчас с корнями вырву?

Хотите, дом кирпичный сворочу?

И в первый раз расплата за веселье —

Рассветное, холодное похмелье,

Угар, свинец, осадок в голове.

Все было в жизни в первый раз.

Однажды

Впервые я сорвал земной цветок.

То был всего скорее одуванчик,

А может быть, ромашка,

А быть может,

Во ржи крестьянской сирый василек.

Однажды

Впервые я да звезды загляделся,

И беспредельность бездны над собою,

Таинственной, бездонной и манящей

Вселенской бездны, звездами горящей,

Впервые я сознанием постиг,

Так, что восторгом захлебнулось сердце.

И море…

Дело в том, что было время,

Когда я (странно!) моря не видал.

И, значит, в жизни было суждено

Мне счастье несравненное —

Увидеть

Стихию моря в самый первый раз.

В конце корявой улочки приморской,

Над черными домами, над забором,

Над проволокою ржавой и колючей,

Оно стояло — синяя стена.

Так мой дальнейший путь земной по жизни

Коснулся моря, морем окропился,

Чья голубая бездна солона.

О первая прочитанная книга!

О первые прочитанные книги —

Окошко в мир,

Ворота в мир,

Пролом в стене в огромный мир

Из темной

Избы крестьянской,

В мир, где острова

Туманятся в далеких океанах,

Где города из камня громоздятся.

Где люди ищут правду, бьются насмерть

И умирают, правды не найдя.

И любят женщин…

Поздно или рано

Я должен был узнать тебя, волненье,

При виде одноклассницы-девчонки,

Вчера обычной, даже некрасивой

(Другим-то ведь казалась же она

Совсем обычной, вовсе не красивой),

А сегодня…

Ее лицо волшебно и прекрасно.

Как бы кругом и тьма, и пустота,

И лишь лицо волшебницы-девчонки

Горит во тьме и затмевает всё.

Все было в жизни в первый раз когда-то:

И первая, наивная любовь.

И первое к любимой прикасанье.

И первая, огромная, святая

Ночь брака,

Ночь зачатья новой жизни.

И первый детский лепет, и впервые

Два слога «па-па» — это про меня.

Работа.

Да, и первая работа.

Допустим, сноп овса или пшеницы,

Который кинул я отцу на дроги.

Или охапка дров, которую я внес

С мороза в избу.

И первый пот труда

(Копали землю, дерево пилили, косили клевер,

Молотили хлеб…).

Рубаха стала волглой и горячей,

А мышцы разогрелись, расходились,

В азартную, веселую, хмельную,

В неистовую ярость приходя.

Пусть будет больше дров!

Пусть будет больше хлеба!

Я всё могу (пьянеют сладко мышцы).

Всю землю я один перекопаю,

Весь хлеб земной один обмолочу!

Но там, где труд, — усталость неизбежна.

Я помню в жизни первую усталость.

Раскинешь руки в стороны и ляжешь

На ласковую летнюю траву.

И смотришь вверх. На облако. На птицу,

Что плавно кружит около него.

А тело ноет, тело натрудилось

И льнет к земле.

Теперь всего дороже

Не двигаться,

Пусть тело льнет к земле.

Все было в жизни в первый раз…

Но как же

Нам быть теперь?

Из радостей житейских,

Из радостей великих не осталось,

Пожалуй, ни одной, чтоб не встречалась,

Которая была бы в первый раз.