Александр Пушкин - Стихотворения. Поэмы. Сказки

 О Дельвиг! начертали
Мне музы мой удел;
Но ты ль мои печали
Умножить захотел?
Меж лени и Морфея
Беспечных дух лелея,
Еще хоть год один
Позволь мне полениться
И негой насладиться, —
Я, право, лени сын!
А там, хоть нет охоты,
Но придут уж заботы
Со всех ко мне сторон:
И буду принужден
С журналами сражаться,
С газетой торговаться,
С Графовым восхищаться…
Помилуй, Аполлон!

Вчера за чашей пуншевою
  С гусаром я сидел
И молча с мрачною душою
  На дальний путь глядел.

«Скажи, что смотришь на дорогу? —
  Гусар мой вопросил. —
Еще по ней ты, слава богу,
  Друзей не проводил».

К груди поникнув головою,
  Я скоро прошептал:
«Гусар! уж нет ее со мною!..»
  Вздохнул — и замолчал.

Слеза повисла на реснице
  И канула в бокал.
«Дитя, ты плачешь о девице,
  Стыдись!» — он закричал.

«Оставь, гусар… ох, сердцу больно.
  Ты, знать, не горевал.
Увы! одной слезы довольно,
  Чтоб отравить бокал!..»

Где наша роза,
Друзья мои?
Увяла роза,
Дитя зари.
Не говори:
Так вянет младость!
Не говори:
Вот жизни радость!
Цветку скажи:
Прости, жалею!
И на лилею
Нам укажи.

Итак, я счастлив был, итак, я наслаждался,
Отрадой тихою, восторгом упивался…
  И где веселья быстрый день?
  Промчался лётом сновиденья,
  Увяла прелесть наслажденья,
И снова вкруг меня угрюмой скуки тень!..

Вам восемь лет, а мне семнадцать било.
И я считал когда-то восемь лет;
Они прошли. В судьбе своей унылой,
Бог знает как, я ныне стал поэт.
Не возвратить уже того, что было,
Уже я стар, мне незнакома ложь:
Так верьте мне — мы спасены лишь верой.
Послушайте. Амур, как вы, хорош;
Амур дитя, Амур на вас похож —
В мои лета вы будете Венерой.
  Но если только буду жив,
  Всевышней благостью Зевеса,
  И столько же красноречив —
  Я напишу вам, баронесса,
  В латинском вкусе мадригал,
  Чудесный, вовсе без искусства —
  Не много истинных похвал,
  Но много истинного чувства.
  Скажу я: «Ради ваших глаз,
  О баронесса! ради балов,
  Когда мы все глядим на вас,
  Взгляните на меня хоть раз
  В награду прежних мадригалов».
  Когда ж Амур и Гименей
  В прелестной Марии моей
  Поздравят молодую даму,
  Удастся ль мне под старость дней
  Вам посвятить эпиталаму {80} 80 Эпиталама — брачная песня. ?

 В раю {81} 81 Тень Фонвизина (стр. 79). — В раю … — По античным мифам подземное царство, где находились тени умерших, Аид (Пушкин называет его здесь «адом») разделялся на две части: Элизий — для праведных душ (его поэт называет здесь «раем») — и Тартар, где мучились грешники. , за грустным Ахероном,
Зевая в рощице густой,
Творец, любимый Аполлоном,
Увидеть вздумал мир земной.
То был писатель знаменитый,
Известный русский весельчак,
Насмешник, лаврами повитый,
Денис, невежде бич и страх {82} 82 Денис, невежде бич и страх … — Фонвизин. .
«Позволь на время удалиться, —
Владыке ада молвил он, —
Постыл мне мрачный Флегетон
И к людям хочется явиться».
«Ступай!» — в ответ ему Плутон;
И видит он перед собою:
В ладье с мелькающей толпою
Гребет наморщенный Харон
Челнок ко брегу; с подорожной
Герой поплыл в ладье порожной
И вот — выходит к нам на свет.
Добро пожаловать, поэт!

 Мертвец в России очутился,
Он ищет новости какой,
Но свет ни в чем не пременился {83} 83 Но свет ни в чем не пременился . — Следующее затем резко сатирическое описание высших кругов современного Пушкину общества в значительной степени повторяет беспощадную характеристику «света», вложенную Фонвизиным в его стихотворном «Послании к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке» в уста кучера Ваньки. .
Все идет той же чередой;
Все так же люди лицемерят,
Все те же песенки поют,
Клеветникам как прежде верят,
Как прежде все дела текут;
В окошки миллионы скачут,
Казну все крадут у царя,
Иным житье, другие плачут,
И мучат смертных лекаря,
Спокойно снят архиереи,
Вельможи, знатные злодеи,
Смеясь, в бокалы льют вино,
Невинных жалобе не внемлют,
Играют ночь, в сенате дремлют,
Склонясь на красное сукно;
Все столько ж трусов и нахалов,
Рублевых столько же Киприд,
И столько ж глупых генералов,
И столько ж старых волокит.