Евгений Гребёнка - Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв.

О ветер, облетая свет, ты загляни в ее края!
Пускай услышит мой привет, Сахипджамал, любовь моя.

Скажи: в Кандале есть хазрет [244] Стр. 551. Хазрет — духовный наставник. , его страданьям меры нет,
В тебя влюблен он много лет, шепча едва: «Любовь моя…»

Зачем ты от него вдали? Ужели в этот край земли
Его стенанья не дошли, его слова «любовь моя»?

Пыл на щеках румянец ал — теперь он побледнел, увял.
Все плачет друг: «Сахипджамал, где ты, жива, любовь моя?»

Ты пламя сердца различи. Из глаз его бьют слез ключи.
«Придешь ли, — плачет он в ночи, — Сахипджамал, любовь моя?»

Просвета нет в моей судьбе, исхода нет в моей борьбе,
Какая выгода тебе меня так мучить, зло тая?

Ты, если любишь, — не скрывай, не обижай, о абыстай [245] Абыстай — почтительное обращение к жене муллы. ,
Не разрушай желанный рай, Сахипджамал, любовь моя!

Ты старшую сестру не жди, ее удача впереди.
Не трогай ран в моей груди, Сахипджамал, любовь моя.

Будь веткой, будь цветком моим, залетным соловьем моим.
Целебным будь питьем моим, Сахипджамал, любовь моя.

Недели, месяцы, года, в ночь отдыха и в день труда
Я безраздельно и всегда с тобой одной, любовь моя.

Не говори: «О мой мулла, вся мукой жизнь его была…»
Чтоб наша жизнь была светла, не плачь, не плачь, любовь моя.

Не сострадай, не сожалей, душе от вздохов тяжелей.
Не унывай, но в беге дней — не забывай, любовь моя.

Слезами горя не залить, не свить разорванную нить,
На то, чтоб жалость возбудить, не уповай, любовь моя.

Но, если, слову изменя, не выйдешь замуж за меня,
Потом не проведешь и дня ты в тишине, любовь моя.

Увы, по молодости лет сама ты лезешь в омут бед.
Подумай: прав я или нет. Доверься мне, любовь моя.

Здесь о тебе пишу я стих на красных свитках и простых,
Верь, я правдив в речах своих, в коварстве не повинен я.

Совет мой трудно осмеять, — в нем свет ума и благодать,
Его тебе отец и мать не могут дать, любовь моя.

Я не шучу: разумной будь, не становись на ложный путь,
Дабы, познав утраты суть, всю жизнь страдать, любовь моя.

Ясна моих речений вязь, все изложил я, не спросясь,
Ты вникни в этих мыслей связь, чтоб не рыдать, любовь моя.

Зачем, когда мы так близки, напрасно гибнуть от тоски,
Твердя, рассудку вопреки, — я, мол, сама себе судья?

В темнице жизни заперта, твоя увянет красота,
Покинет смех твои уста, и сгинет радость бытия.

Весь век ты будешь по злобе проклятья слать своей судьбе.
На этом свете я тебе грех не прощу, любовь моя.

Смотри, мою отвергнешь страсть, — тебя я вечно буду клясть,
И тех моих проклятий власть всю жизнь не даст тебе житья?

Затем тебя, имей в виду, в загробном мире я найду:
Помучайся, дружок, в аду за то, что мучишь здесь меня!

Не отвечай мне: «Почему меня клянешь ты, не пойму.
Дивлюсь я гневу твоему, чему ты учишь здесь меня?

Вольна я в выборе пока: хочу — пойду за мужика!»
Грозись, будь на словах резка, но не спеши, любовь моя.

Ученого лишая прав и неуча в супруги взяв, —
Пред богом осквернишь свой нрав, — о, не греши, любовь моя!

Тебя, избранница моя, любовь моя нашла сама.
Четвертый год прошел в слезах напрасно… Не бледнеет тьма!

Четвертый год. Четвертый год, четвертый, снова мертвый год!
Душа опять в плену невзгод, и я совсем схожу с ума.

Четвертый год ушел, погас, а встречи не было у нас,
Хотя б в письме, хотя б на час! Но встречи нет, и ты нема…

Тоской по милой я сражен, ужасной силой я сражен,
Той страсти пылом я сожжен. Нет, без тебя весь мир — тюрьма!

О, горе мне! Тоской объят, уж я писал тебе стократ,
А дело не идет на лад, — не шлешь ты мне в ответ письма.

Как мне найти, душа моя, к тебе пути, душа моя?
Тьму освети, душа моя, пошли мне яркий свет письма!

Писал тебе я много раз, не знаю, что сгубило нас:
Пришло ль письмо в недобрый час, иль затерялся след письма?