Виктор Колесник - Душа луны

Ни щедрость солнца средь больных аллей,
Ни лёгкость ночи одиночества былого…
Ни первый снег среди пустых полей.
Ни завтра. Ни вчера. Ничто не ново.

Седых лесов листва уже тонка —
Иссякла, потускнела, тенью тихой стала, —
Чтоб Ваша новая к утру строка
Рванулась к солнцу всею мощью пьедестала.

А завтра утро будет всё в снегу,
И поздней осени прощальные приветы,
Как Ваши строки, друг мой, берегу,
Беру в легенды новой жизни эстафеты.

Где старт и финиш словно кружева
Закатных звуков, переливов предрассветных.
От старта к финишу летит листва
В хранилище частиц сокровищ неприметных…

Густая зелень заглушает беды мира,
расцвёл жасмин живым шатром террас,
а ты от Крыма и до белых скал Памира
летишь опять по пыльным лентам трасс.

В покой и тишину неброских серых улиц
и в монотонность гула наших дней
вплелись, влились – возжлись – стихи и распахнулись
бездонной глубиной сердца людей.

На кровь, на взрыв, на глушь, на глухоту людскую,
на боль разлук и радость кратких встреч,
на всю бескрайнюю вселенную такую —
стихи твои: любить – добро – беречь!

Всё заграничные края, красоты мира,
куда порой и сам в мечтах я рвусь…
Но сколько красоты и русскости: ЛЮД-МИ-ЛА.
Людмила… Та, что воспевает Русь!

И ты опять встречаешь солнце у Памира,
и в пушкинском Крыму пройдёшь не раз
густою зеленью щипахинского мира
среди шатров жасминовых террас.

И в переделкинском покое нестоличном
прочтёшь меня: «Ну, человек-чудак!
Всё кажется ему: под небом земляничным
Напутствия поэту пишут так…»

Точно так же на жёсткую почву
Будет падать пушистый снег.
Будет жизнь – которую порчу —
Будет искрами звонкий смех.

Будет ночь. За бескрайностью неба
Новый день возгорит опять.
Будет дверь, за которою не был
Новый юноша: снова – вспять!

Будет остров, и будут – остроги,
Будут чувства листвою слетать;
Будет Солнце пригревом нестрогим
О любимой Земле мечтать…

И жалеть, и любить будут тоже,
Взгляд скосивши у алтаря,
Пряча волны нахлынувшей дрожи
В прахе чувственных дней сентября.

Будет всё! Будут старые песни
В межпространстве лететь звеня;
Будут новые грустные вести —
В этих звуках не будет меня!…

Буду земным – на небе,
Мечтателем – на земле,
Крошкою – в каждом хлебе,
Кровью – в любом вине.

Ветер во мне – посыльный,
Заспавшийся на заре.
Буду любимым сыном —
Силой в любой золе,

Тишью ночного леса,
Разорванный кем-то круг,
Буду – седой повеса,
Не целовавший рук,

Тех, что уже не помнит
Трёхпалубный на волне.
Буду потом – восполнит
Кто-то в любом зерне.

Буду земным – до неба,
Пока еще во мне
Каждою крошкой хлеба
Жажда в сухом вине…

I.
В тот час, когда горная мгла
Коснётся краёв в разговоре, —
Никитская пела Айла,
Авинда запела о море.

Стекали в узорность дорог
Лавандовых струн переборы,
Был явственно нежен и строг
Стук сердца в дома и заборы.

Авинда! Твой брат Аю-Даг —
К которому айловы руки —
Маяк для усталых бродяг,
Вкусивших твой запах и звуки.

Куда б и меня не вела
Пресыщенность дней в ля-миноре —
Мне будет сестрою Айла,
Авинда споёт мне о море!

II.
Руки скрестила гора:
Снова в дорогу пора
Путнику-скалолазу
Бить повседневность-проказу.

Тихо поёт Аю-Даг,
Мир поместив в саадак.
Песни летят к Гурзуфу
По затемненному туфу.

Вам бы ещё не запеть!
Чтобы за морем успеть
Ноты писать пересказа
Чей-то души-неболаза…

III.
Ночью цвели
Мира частицы:
Пели Айлы —
Сёстры – как птицы.
Пела – душа,
Пела – глиссандо,
Мглу полоша
Дней адресанта.
Небу – слова
(ласковы звуки),
Дней синева,
Горы – как руки.
Миру – всех дней
В летней веранде,
Солнцу – огней
Дома в лаванде.