Лео Карлсон: Цивилизация песка

Красивая осень… но дело к Зиме.
Стремясь не забыть ни про то ни про это,
Мы пишем, волнуясь, свои резюме
На дальнюю станцию Вечного Лета.

Мы шепчем, сбиваясь, простые слова
В холодное ухо Сияющей Бездны.
Пусть Вера молчит, но Надежда жива.
И шепот из мрака: слова бесполезны…

Как дней отгоревших белеет зола
Нам светятся дальних миров коромысла
Где Некто, бредущий в своих зеркалах,
Пасет отраженья танцующих смыслов.

Мы миром и жизнью довольны вполне,
Но Вечная Истина все таки ранит.
Вот кто-то свое посылал резюме —
А поезд привозит слова Оправданий.

Так поздно. Кому? Да и кто их прочтет?
На бал собралась молодая принцесса.
А ветер Судьбы Оправданья несет —
Кленовые листья осеннего леса.

Пора звонить в набат, в Минюст
– Harassment зафиксирован.
Шел на работу, встретил бюст,
Что сильно декольтирован.

В его тугую глубину
Я провалился зенками.
И сразу понял – утону,
Зажат ее коленами.

Я глазом влево окосел,
В мозгу все перекручено.
Хотел сказать, но голос сел,
И приподнялась брючина.

А мозг, питающих кровей
Лишенный окончательно,
Одну лишь мысль как муравей
Тащил весьма старательно:

Что вот такой, простите, бюст,
Такие полукружия,
Пускай признает наш Минюст
Скорее за оружие.

Женщина – море, раскинулась, плещется рядом.
Бухта укрытая рыжего берега пледом.
Вечное небо. Безмолвные нерпы – наяды.
Воины – волны, плывущие к новым победам.
Рыбы как ртуть. Это ясные быстрые мысли,
Знания древних, которых она полюбила.
Стайками бродят вокруг, веселы и искристы.
Женщина – море, где тайна соблазна и силы.

Я опущу в твои воды свою быстротечность.
Мне с поцелуем навстречу нагая минога.
Черная круглая тварь и слепая как Вечность.
Снизу – внимательный радужный глаз осьминога.
Мир – самураю и стражу подводного царства,
Он неприметней чем ниндзя, древнее чем арий.
Танцы кефали, прозрачной медузы коварство,
Гребень ежиный в густых волосах ламинарий.

Скоро сырое тепло и туман побережий
Место уступят холодным арктическим массам.
Запах зимы незнакомой. Манящий и свежий.
Песни пурги. И тугое морозное лассо
Кольцами в выцветший воздух взовьется как птица,
Щелкнет упруго по голому нежному телу.
Женщина – море плечами пожмет, затворится
В хрупком молчании льда. И укроется белым.

Вот и зад оторван от дивана.
Позади – заботы, зимний сплин.
Лето. Солнце. Море. Бухта Анна.
Литораль и гроздья литторин.

Бурый лес волнистых ламинарий,
Черных мидий пятна меж камней,
Мир подводных разноцветных тварей,
Царство бликов и живых теней.

На скале – Костария Коста,
И на ней качаются ежи,
Словно мины судно супостата
Ждут они, колючи и свежи.

Гребешок пугливо пасть раскроет.
И бычок свой свой изумленный рот.
Камбала – да что такое?!
Что это такое тут плывет?!

…А потом как ежик из тумана
Вынырнет зима, заснежит двор.
Бухту Анну, море, бухту Анну
Часто вспомнит зимний Командор.

Под утро все, что так сверкало в шторах,
Катало камни по покатым крышам,
Метало листья мокрые в прохожих,
Ушло с нагими тучами на юг.

И черный кофе утренний просторов —
Залива чаша белопенно дышит…
В соленых светлых капельках по коже
Стекает небо с покрасневших рук…

Синее море в барашках, и льдины что скоро растают,
Ветер весенний, что ветви качает как летом,
Пыль приносящий с пустынных предгорий Китая,
Солнечный диск, что от пыли слегка фиолетов,

В сумрачный день акварельная серая морось,
Та, что капелью кустов украшает рапиры,
Снова напомнят, как света конечная скорость,
Миф о конечности этого вечного мира.

Я бесконечно не верю в такую конечность,
Мне говорят динозавры, додо и морошка:
Нашей Галактики яркая блесткая млечность
– В платье Вселенной не самая яркая брошка.

Даже не стразик, а так – чепушинка, пылинка,
Крохотный атом, каких мириады на свете.