Илья Бомштейн: Эскизы

Лениво утром
Поднимать веки,
Но световых потоков
Реки
Сквозь тонкую кожу
Пройдут и поднять
Все равно придется,
И не улыбнется
Та, что еще
Вчера со мной
Была, и пряча
Лицо,
Когда на безымянный
Ее надевал
Из сплава слезы
С серебром кольцо,
Тихонько вздыхала…

В сознании
зажата слабость:
чуть разожмешь, —
считай поддался, сдался,
перепутал определения.
Давит жара —
ни дуновения.

Стилем жизни
абсолютное, необъяснимое
отчуждение.

Хромает ясность языка:
на ум приходят только тех,
кто умер и стал знаменит,
изречения.

Несмотря на всеобщие
клятвенные заверения,
что переходить дорогу
в неположенном месте опасно,
перехожу там, где удобно,
что, соответственно
позволяет определить цель,
оценить мгновения.

Смысл собственного горения в том,
чтобы его теплом согреть друга, подругу:
тех, кто смотрит с тобой
в сторону одного направления.

Стечение обстоятельств
усиливает общую скуку,
веру в предопределенность.
Во всем присутствует
Некая заостренность:
в пейзажах, обстановке.
При общественного с личным
нестыковке,
ощущается бесконечность,
как при калибровке:
в конечном счёте —
равномерность.

Из-за почерка считали,
что стану врачом,
позже, из-за содержания,
что пациентом. Кругом,
как сплошная плацента,
действительность —
без розовых очков
предстала в интересном ракурсе:
некоторое время от увиденного
пребывал в своеобразном катарсисе.

Зависть и лесть, завуалированные под почтение:
вот и все, ты опять вне игры, – это слишком легко
для того, чтобы принять;
в конце концов, проще
забыть,
все свалить
на стечение
неумолимых
обстоятельств,
которые от тебя не зависят…

Меня рисовало небо
На окнах, изгибах крыш,
Большими мазками – портрет,
О котором не говоришь.
Он скрыт среди подворотен,
Среди закрытых дворов,
В иголках северных сосен,
В арках уснувших мостов.

Не ищи среди галерей,
Верениц манежных рядов,
Он скрыт внутри подсознания
Петербургских дворовых котов.

Перенести на день иль два
Проблемы, горести, заботы…

И посвятить всего себя любимым,
Пойти гулять в дни солнечной погоды,
С семьей полюбоваться видом
Неба, до безумия красивым.

Веранда, осень, столик из ротанга —
На нем лежат: блокнот, газета,
Кисет с шотландским табаком…

И кофе пряный аромат
Тоску из сердца прогоняя
Исчезнет там, под потолком.

Кусты малины около забора,
Беседка, вся увитая плющом…
Открытая бутылка крепкого кагора,
Ручей неспешный, милый дом…
И мы – полны любовного задора,
Не оставляем счастья на потом.

Венок сплету тебе из полевых цветов,
Короной пусть он будет,
Наполню жизнь твою я свежестью лугов —
Ведь сердце искренне так любит…

Мне Богом был неспослан дар —
Любить и больше не бояться.
И взмывши в небо, будто бы Икар,
Душа не хочет возвращаться.
Она парит, взирая с этой высоты
На тело, вновь обретшее свободу.

Теперь я знаю: с помощью мечты
Переживем любую непогоду.

Смотри, как птицы кружат над землею,
Как искренни движения стройных тел.
Они стремятся не к извечному покою,
А к песням, что им ветер пел,
Когда еще нас не было с тобою,
И будет петь, когда мы будем не удел.

Писать и рисовать словами
Картину, где туманный Альбион,
Измученный холодными волнами
Придет за утешением в пансион —
В нем верховодит дева с волосами
Полям пшеничным точно в тон…
Где за глубокими морями
Весь в белом дремлет бастион…
И небо вместе с тополями
Грустит под колокольный перезвон.