Иван Рассказов: Сборник произведений

– Да здесь полно медвежьих следов, – ответил нам по рации Герман. – Я возвращаюсь, будьте внимательны.

Только он стал двигаться в нашу сторону, как ему наперерез охотнику начало двигаться какое-то, пока не видимое очень четко, животное, но, судя по очертаниям, очень крупное. Герман тоже почувствовал опасность и по рации попросил Никиту: как только животное нападет, стрелять на поражение.

«Почему он не взял с собой ружье?» – только успел подумать я, как хлесткий один и потом еще один выстрел из карабина раздались рядом со мной. Повернув голову к тому месту, где было до этого движение, и моему взору открылся лежащий на боку огромный, лет пяти, медведь, которого Никита свалил двумя выстрелами прямо в прыжке.

Хищник всего пару метров не допрыгнул до Германа, уже начавшего орудовать ножом, доставая у медведя очень ценную и целебную желчь. Так, разделывая животное, Герман обнаружил в его желудке проволоку, на которой вялилась пойманная им до этого рыба. Медведь сожрал снасть накануне, пока Герман ездил на рыбалку, перевернув на заимке всё вверх дном.

– Если до этого я еще сомневался в том, этот ли разбойник ко мне наведывался или нет, теперь мои сомнения полностью развеялись, – сказал Герман вслух. – Судя по следам, здесь ходит еще один медведь, немного поменьше. Время у нас есть, можно посидеть несколько часов в засаде.

Сделав полсотни снимков с убитым Никитой медведем, мы, удобно устроившись на старом месте, стали есть крупно нарезанное сало с солеными огурцами, запивая крепким чаем на травах из термоса, обсуждая внезапное появление убитого медведя. У моего московского друга Никиты это был первый трофей, да еще медведь. Было видно, как светились его глаза и распирало от счастья грудь от возможности похвастаться перед своими коллегами-журналистами в Москве. Мой трофей – шкура огромного волка – уже второй день красовалась над изголовьем кровати в зимовье растянутая на гвоздях.

Вдруг молчавшие до этого собаки начали рычать. Шерсть на загривке у кобелей встала дыбом, и буквально через минуту на то место, где лежал убитый медведь, выскочила из тайги стая волков. Они начали обнюхивать лежащее животное, а один из них, посветлее, запрыгнув прямо на тушу стал нюхать воздух вокруг, привставая при этом на задние лапы, видимо, опасаясь тех, кто убил такого огромного медведя. То есть нас. При появлении волков меня охватило странное чувство какого-то единения с ними, и только большим усилием воли, сдерживая внутреннее желание броситься к стае, я удержался от этого поступка. «Что со мной творится?» – и, сам того от себя не ожидая, ударил по стволу Никитиного ружья, который хотел в них выстрелить.

– Не надо, не стреляй! – сказал я. И встал во весь рост, отряхиваясь от налипшей за долгое время нахождения на земле старой хвои, смотря вслед убегавшим в тайгу волкам.

Через сорок минут, нагруженные медвежьим мясом, мы возвращались к себе на заимку. Так прошел еще один день моей жизни вдали от всех благ цивилизации.

Ночью, во сне, я опять бежал среди стаи, впереди всех, сбоку бежала моя самка, которая уже второй год была рядом со мной. Эта был тот самый волк, который, ничего не боясь, прыгнул на убитого медведя, – теперь я знал: это моя волчица. Серая подруга прижималась ко мне сбоку, заигрывая со мной, она хотела понести от меня волчат, была уже середина весны, и подошло время спаривания. Так, играя друг с другом, наша доминирующая в стае пара удалилась в сторону от остальных волков, и мы, играя и покусывая друг друга от возбуждения, занялись любовью. Я опять проснулся весь в поту от мысли, что занимаюсь с волчицей любовью! Может, я схожу с ума, надо разбудить Германа. Тем более что у меня опять на руках и ногах остались следы в виде ссадин от веток, и болел, словно опустошенный, низ живота. Так со мной было только после целой ночи, проведенной в сладострастной любви с очень понравившейся мне девушкой.

– Черт, что же это такое? – выругался я и начал трясти за плечо спящего Германа.

Когда мы выпили по второй кружке свежезаваренного чая, Герман сначала только смеялся надо мной. Но когда я показал свое тело, ладони и ступни ног, он вдруг как-то задумался. Потом спросил меня:

– Ты в первый день волчью шкуру на себя не надевал случайно?

Я рассказал ему все, что помнил о той злополучной истории, когда мылся в бане. Герман молчал, о чем-то думая.

– Не знаю, может, это и правда, но есть у древнего таежного народа, тофаларов-охотников, такое поверье! Если охотник в первый день наденет на голое тело волчью шкуру убитого им вожака стаи и искупается в ней в реке, то он станет человеком-волком. И будет после этого самым искусным охотником, обретя невиданные человеком инстинкты, и, благодаря своей новой волчьей сути, он будет знать повадки всех животных в тайге.