Георгий Мосешвили - Избранное. Том II

Велика ли честь?
С черноморской влагой
в чаше дня смешав
чистое вино,
медлил я прочесть
книгу Карадага,
видя в глубине
золотое дно.

Золотой мой век
не имел начала,
он не знал границ,
но имел конец.
Перейдя мостки
древнего причала,
минул я твоё
устье, Ингулец.

Пантикапей! Здесь
сны мои ютились,
в письменах твоих
на листах дерев.
Велика ли честь —
явь? – когда нам снились
золотых веков
строчки – нараспев.

Где ты, певчих снов
длительная глосса?
Что осталось нам?
Лишь сердец союз.
Подмосковный лес.
Память. Знак вопроса.
Знак молчанья. Речь
полусонных муз.

Музыка! С тобой
свита Аполлона!
Сны молчат. Но ты
до сих пор живёшь
в нас. И ныне мы,
как во время оно,
истиной твоей
проверяем ложь.

В водах древних рек
время быстротечно,
вечен лишь один
Бог. Но если так,
золотой наш век
вечен, ибо вечны
музыка,
стихи,
Солнце,
Карадаг.

Читать стихи Марины и совсем
Не думать о постывших наважденьях,
Жестокости, о суетных движеньях
Земных или же Солнечных систем.

Кому-то снится сон
О вечности времён;
Кому-то виден свет
Звезды, которой – нет;
Кому-то слышен зов
Литых колоколов,
А мне ни звёзд, ни снов не знать —
Твои стихи читать.

На очертаньях птиц уснувший взор
Остановить, полёта ожидая.
В полотна Доменико Гирландайо
Входить – как во дворец или в собор.

Кому-то падать ниц
Пред сонмом светлых лиц.
Кому-то – мерить бег
Быстротекущих рек.
Кому-то строить дом
На острове пустом,
А мне – в твоих полотнах жить,
Тебя благодарить.

Искать в картинах или же в словах,
В реальном мире действий несомненных
Тебя. Быть отражением Елены
Прекрасной в неотступных зеркалах.

Кому-то снится свет
Быстротекущих лет,
Кому-то строить мост
Над сонмом светлых звёзд,
Кому-то слышен зов
Пустынных островов,
А мне – твои лишь руки греть,
С тобою – умереть.

Я запомнил, как кровь
Наполняла ладонь —
Это красный огонь,
Это красный огонь.

Я не помню, зачем,
Я не помню, когда
Я ушёл от тебя,
Я ушёл навсегда.

Я запомнил, что ночь
Была слишком темна,
Ночь кошмарного сна,
Ночь кровавого сна.

Я не помню ни звёзд
В небесах, ни луны,
Только свет тишины,
Только страх тишины.

Я запомнил в крови
Утопавший восход,
Это страшный исход,
Это смертный исход.

Мой конец будет прост,
Ведь от ног моих мост
Перекинут до звёзд,
А потом – на погост.

Сотрите с лиц следы тупого грима.
Пусть вам сердца изранят стрелы слов!
Отверженный народ, людьми гонимый,
Я бросил вызов тьме твоих врагов.

С огромным, но облитым кровью сердцем,
Расстрелянный, сожжённый, но живой,
Святой народ, в чьей памяти Освенцим
И Бабий Яр – кровавой пеленой.

О тех, кто верует в Христа
И поклоняется Иуде,
О тех, чья совесть нечиста,
Чьи речи – россыпь словоблудий,
Кто в меру хвалит и клянёт
В других безверие и веру,
Кто в меру жрёт и в меру лжёт
И распинает – тоже в меру,

О тех, кто верует, что Бог
Простит любые прегрешенья,
Для коих трусость – не порок,
Но грех – малейшее сомненье,
Чьи речи – мёдом на устах,
Поющих Господу Осанну,
Сжигавших с Библией в руках
В огне костра святую Жанну,

О тех, кто лгал и кто молчал,
Но Божьему молился Сыну,
О тех, кто молча предавал
И Мандельштама, и Марину,
И кто, читая их теперь,
Помянет Господа при этом,
О них, в свой дом открывших дверь
Ещё не преданным поэтам,

Молись о них, святой отец,
Проси прощения – Иуде,
Предавших Господа конец
Страшней иных греховных судеб.
Молись о них, святой монах,
Погрязших в лести и во блуде,
Пусть их простят на небесах,
Прощенья на земле – не будет.

В полночь над Сеной пляшут тени…
Время по-прежнему идёт…
Сена по-прежнему течёт,
Но жизнь Парижу не вернёт
Былое время…