Георгий Мосешвили - Избранное. Том II

Есть город на земле – и в нём живёт,
Не различая, «мягко» или «жёстко»,
Весь этот навзничь театральный сброд,
Упавший в город Спаса-на-подмостках.

Певчие птицы – они не умели петь.
Они говорили. Дай Бог каждому так говорить.
Уже при жизни они не умели стареть
И после смерти ещё продолжают жить

Не прерывай меня, пока мой голос тих,
пока он медлит вырываться из гнезда гортани,
как птица – и пока звенеть не перестанет
молитва о любви в колоколах литых
из бронзы, о которую почти во тьме
всё бьётся мой глагол там, где светлеет смальта —
над травами земли и над землёй асфальта —
и падает плашмя на каменной сурьме.

Мой город ещё ждёт моих последних слов.
Не прерывай меня, пока мой голос слышен
над кровлями домов, над коими всё выше
слова мои несут осколки облаков,
и вот всё выше слог, которым говорю.
Архаика небес над колокольным звоном
величественна. Движет ветр перстом холёным,
и август вновь раскрыл объятья сентябрю.

Осенней музыки Con Anima [14] С душой, с чувством (итал.). , чей хор
предшествует крылатой почте перелётных,
И золотые очертанья знаков нотных
подобны листьям на ветвях на склонах
Воробьёвых гор.
Пока гармония ещё не умерла
сей пьесы музыкальной, лучшей из инвенций,
пока ещё поют о Деве и Младенце
над городом моим колокола,
не прерывай меня – они ещё звенят,
над ними только птичьих стай местоименья.
Всё выше голос мой. Не умолкает пенье
над городом моим. Не прерывай меня.

Здесь музыка – преображенье Слова,
Лишь пенье птиц да звон колоколов,
За церковью Онуфрия Мальского
Склонилось Солнце на края холмов.

Всё ближе ночь. И вот умолкли птицы.
Лишь медь звенит над царством тишины.
Мир тёмен. Но колоколам не спится,
И люди видят радостные сны.

Вот и опять белизна права
Снег не вернется вспять
Осень, где твои острова
В белом море искать

Справедливости холодней
Нет никаких основ
Холод мой, в белизне твоей
Больше нет островов

Бог мой, сколь долго я ждал мой долг
Снова отдать зиме
Я искал ледяной осколок
В теплой осенней тьме

Друг мой, сколь долго я ждал мой дом
Выкрасить в белый цвет
И выходил гулять босиком
На ледяной паркет

Вот я и праздную тихий час
Снега и сквозняка
В море, где не смыкая глаз
Не найти островка

Снежная справедливость найдет
Новый простор для тьмы
Ночь над городом. Хоровод
Белых цветов зимы

Сказка фальшивых блесток
Чернью ставшая знать
Город мой перекресток
Ты смеешься опять

Ты над глиной колоссов
Вновь летишь налегке
Город – нищий философ
В шутовском колпаке

О завравшийся гений
Сколь нахален твой пыл
Плоть живых сновидений
Мрамор братских могил

Смех твой – мороз по коже
Плачь твой – святая ложь
Город, ты лжешь. И все же
Как ты правдиво лжешь.

Сколько лет уже прошло
Сколько зим
Сколько лет мы всё живём
Не тужим
Господин мой?

Сколько дней уже прошло
И ночей
Сколько лет назад уж
Высох ручей
Господин мой?

Сколько радостей прошло
Сколько бед
Скольких братьев и сестёр
С нами нет
Господин мой?

Сколько лихолетий
Сколько годин
Вместе мы – да только ты
Всё один
Господин мой?

Тот, чьё мощное дыханье
Оживило тьму и свет,
Тот, кто дал вещам названья
И направил путь планет,
Тот, кто есть нигде и всюду,
Тот, кто дал начало чуду,
Да простит меня. Я буду
В вечном перед Ним долгу.
Но с тех пор никто не в силах
Белизну найти в чернилах.
Жизнь есть церковь на могилах.
Бог свидетель – я не лгу.

Я не лгу хотя бы в том,
Что моё признанье ложно.
Птица лжи свила гнездо
В сердце. С нею невозможно
Жить в согласии. И нет
Сил с ней спорить бесконечно.
Пусть простит меня тот Вечный,
Кто направил путь планет.