Олег Бушуев: Преображения Павла Волгина. роман в стихах

Он Павла удивил, что точно
Мог угадать, что суждено,
Сказать по карточке заочно,
Что человека нет давно,
По линиям руки – что было.
И факты, что уж все забыли,
Он восстанавливал, смеясь,
И с будущим имел он связь.

Пётр рассказал про ряд знамений,
Что видел он про Павла сон,
В котором Богом, без сомнений,
Мессией миру избран он,
Про спиритические знаки.
Что видел он, сидя во мраке,
Над кругом с буквами cклонясь,
И что он обнаружил связь

Отдельных слов. Заветом новым
Набор случайных слов предстал,
Что, подчиняясь силе Слова,
Пётр сам посланцем бога стал,
Мессии нового предтечей.
И мир готовить стал он к встрече
Того, кто будет нас водить
Или судом своим судить.

Союза было то началом,
И было нужно, может быть,
Когда факира повстречал он,
Души своей тоску излить.
Чтоб с кем—то просто поделиться,
Приятели есть и девицы,
Но дружба – лучше всех лекарств
Хоть и сомнительна у нас.

От «Октября» они, случалось,
Болтая, шли до номеров,
Где в VIP-гостинице прощались,
Чтоб встретиться назавтра вновь.
Их путь тянулся до канала,
Тюрьму минуя, где, бывало,
Дни Павел проводил в тоске,
Дни засекая на доске.

Пётр рассказал ему о Риме,
Где он с недавних пор живет.
Возникла дружба между ними —
Отдушина от всех забот.
И запросто они общались,
Когда напару возвращались,
Смотря на милые места
С Адмиралтейского моста.

Я, как положено поэту,
Был тоже счастлив посетить
То место на излёте лета,
Когда приятно так ходить
По берегу, вдыхая свежесть,
Мечтать, в лучах закатных нежась,
Поэму наизусть читать,
Или букетом из цитат

Подругу удивить пытаться.
Я снова был безмерно рад,
Что мог пейзажем любоваться,
Воспоминая летний сад
И вод свинцовых колыханье,
Небес свинцовое дыханье,
Дворцов нездешних гордый вид
И берегов иных гранит.

И день, когда просил я долго,
Уже немало лет назад
Знакомую, как гостю с Волги,
Мне показать свой Ленинград.
И был большим театром Питер.
А я как восхищённый зритель,
Был покорён его игрой
И бутербродами с икрой,

Что на трамвайчике мы ели,
И небо было как гризайль,
И меньше на дворцы глядел я,
Чем в серые её глаза.
Мне были улицы как залы
И путников я запоздалых
С часами не связал, была
Она мила, а ночь – бела.

Я думал: что так долог вечер?
Светло, как будто только семь,
Набросил ей пиджак на плечи,
И не хотелось спать совсем.
С чугунной вязью и дворцами,
Она мне стала близкой самой,
И стала близкой мне Нева.
Так вспомнил я её слова

И всё, что мне так мило было,
Взглянул на здешние мосты,
И от спокойной красоты
Как прежде сердце защемило.
И долго памяти игла
Больную душу бередила.
Я видел: солнце заходило,
Как будто плавясь на углях,

Но вот погасло, мир уснул.
Всё в ярких блёстках одеяло
На гладь уснувшего канала
Холодный месяц натянул.
И я, как в детстве возле дома
В саду ночном, предался дрёме,
Младые вспоминая дни,
На воду глядя и огни.

Пётр тоже был отсюда родом,
И с родиной хранил он связь.
Домой, чтобы побыть с народом,
Он наезжал в три года раз.
Он был богат, повсюду рядом
Телохранителей отрядом
Незримо был он огражден
И всюду им сопровожден.

Зачем ему был нужен Павел?
Ему, с элитой кто дружил.
Как уважать себя заставил,
Чем Павел дружбу заслужил
Того, что всюду приглашали
И гонорарами прельщали,
Кто книг был автор, чей успех
Почтенье вызывал у всех?

Да, догадаться было можно,
Как Пётр о Павле разузнал.
В кругу друзей неосторожно
Тот о наследстве рассказал.
В математическом журнале
Давно про тот узор писали.
Пётр имя автора нашёл
И справки в городе навёл.

Свой интерес к запискам старым
Он любопытством объяснял
К ещё не признанному дару.
Но он один лишь только знал,
Что в них должна быть скрыта тайна —
Код воскресения, случайно
Который обнаружить мог
В записках старых между строк.

В «Алимпике» шары катая,
Заметил Пётр, как тот умел
Их заговаривать, болтая
О внутренней природе тел.
Вели себя с ним странно вещи.
Сравнить такое даже не с чем…
Но всё принять как волшебство
Не соглашалось большинство.

Кто говорил, что все случайно,
Кто, – что все дело в подсадном.
Но в чудотворство веря тайно,
Все феномен признали в нём,
Когда свидетелями стали
Чудес различных. Руку б дали
На отсеченье, что при нём
Реальное казалось сном.