Максим Аржаков: Этюды старой мансарды. Опыты мистического экспрессионизма (сборник)

И ревет уже трубно рог Хеймдалля, и пенит морские волны, стремясь к берегу, страшный корабль мертвых, рвет волшебные путы волк Фенрир, и всплывает из бездны мировой змей. И встают из-за пиршественного стола Валгаллы воины-эйнхарии, чтобы вместе с богами-асами достойно принять в последней битве с силами Зла то самое Ничто, имя которому – Вечность…

…Уходит эпоха. И опускаются сумерки, сумерки…

Я жил тогда в далекой северной стране, в Городе – Торговой Гавани, столице древнейшего европейского королевства. В Городе черепичных и медных крыш, отливающих изумрудом в лучах заходящего солнца, острых шпилей и узких, прихотливо переплетающихся улочек. В Городе легенд и сказок, неведомым образом сохранившем флер ушедших времен. В Городе, когда-то запиравшемся на ночь на ключ, хранившийся до самого утра у короля под подушкой. В Городе, в котором потрясенному Тихо Браге некогда явилась на ночном небосклоне странная звезда Аль-Аарааф.

Целыми днями я бродил по этому Городу, где…

…темное даже в ясные дни ущелье главной пешеходной улицы, разреженное солнечными полянами площадей, выводит к Новой Гавани, узкому каналу, застроенному тесно, плечом к плечу стоящими старинными домами. Парусники лениво качают мачтами, а на старых кнехтах, на почерневших, просоленных колодах, на огромном корабельном якоре сидят бородатые мужчины в морских фуражках и с трубками в зубах, потягивают из бутылок дешевое пиво.

…по улицам идут стройные, светловолосые, загорелые девушки, красивее которых нет на свете.

…на старой площади в струях воды пляшут бронзовые птицы, а у входа в порт сидит на камне наполовину женщина, наполовину рыба, печально склонив голову под вспышки фотокамер. И качаются на зыбкой морской волне скромные букетики цветов, брошенные ей с бортов проходящих мимо кораблей.

…уличные музыканты сплетают воедино задиристый рок-н-ролл, мелодии Элвиса и Фрэнка Синатры с англо- и русскоязычным фолком и мистической южноамериканской флейтой, а вечерами из караоке баров льются популярные фонограммы, слышно непрофессиональное пение и поощрительный хохот и свист добродушной публики.

…по каналам идут открытые моторные боты, и свежий озорной ветер треплет волосы и косынки туристов.

…в открытом кафе на Ратушной площади так хорошо, спокойно пьется пиво. А мимо идут беззаботные веселые люди. Местные жители и туристы, приехавшие Бог весть откуда на свидание с великим городом. А чуть сбоку, справа от Ратуши сидит, задравши кверху и вбок голову, долговязый и нелепый бронзовый человек, несчастливый романтик и фантазер, прославивший свою маленькую страну странными и малопонятными, добрыми и, в то же время, жестокими сказками.

…на Израильской площади в воскресные дни раскидывается веселый, шумный рынок старых, мало кому нужных вещей. И сопят трубки, пыхают сигары туристов, перебирающих остатки давно ушедших эпох. Бог мой, сколько времени я провел в этом месте, выбирая, прицениваясь, торгуясь с веселыми загорелыми продавцами… И ходил среди нас невысокий печальный человечек в старом, истертом фраке и в цилиндре, толкая перед собой стонущую и хрипящую шарманку с сидящей на ней грустной плюшевой обезьянкой…

…по вечерам в озерах отражаются освещенные окна домов, уличные фонари, огни рекламы. И так уютно сидеть за столиком на открытой веранде, уперев ноги в фигурную решетку и прихлебывая черное пиво, думать, думать… «… думать о своей судьбе …» – как писал когда-то выходец из безвестной деревеньки Никола, под лысеватым черепом которого рождались великие в своей простоте стихи.

Я уходил на целые дни бродить по предместьям и пригородам Торговой Гавани. По узеньким, уютным улочкам, заставленным игрушечными, маленькими особнячками с непременными лужайками и цветниками. Я шел по паркам, где гуляют олени, а по аллеям скачут всадники в красных фраках, белых лосинах и цилиндрах. Я спускался по камням к морю и слушал его вечный, никогда не надоедающий голос. Волны ласкали мои голые ступни, а я сидел, подставив лицо не по-северному горячему солнцу. Я уезжал по приморскому шоссе в городок, где стоял когда-то на скалах замок того самого легендарного принца, что любил задавать вопросы, на которые никогда не будет найдено ответов. Сколько раз я петлял между домиков приморского поселка моряков и рыбаков на восточной оконечности Чертова острова. И грустно смотрели на меня сквозь стекла окон смешные глиняные и фарфоровые фигурки, выставленные на подоконники по давнишней традиции ждать ушедших в море мужчин.