Юрий Кузнецов - Русский узел. Стихотворения и поэмы

Отступись, человек! Вот граница небес!
Самолет в мирозданье исчез.

За минуту, когда он свободу обрел,
Неожиданно кактус расцвел.

Побурело, пропало бревно,
И природа лицо отвернула.
Но приставь к нему ухо: полно
Стрекотания, лязга и гула.

Это возятся, скачут, жужжат
Насекомые — столб насекомых.
Стукни — выбьешь наружу отряд
Металлических, синих, зеленых.

Воплем пилок, щипками щипцов
Заставляют бревно содрогаться.
Я забросил коробку часов:
Она стала жужжать и кусаться.

Завертелась и скрылась в бревне.
И оттуда, как вольный скиталец,
Выползает мертвец в простыне:
— Извиняюсь, мы где-то встречались?!

Я не знаю ни бога, ни счастья,
Только бревна таскаю, прости.
На земле муравей повстречался
И бревно мне помог донести.

Я дышал в муравьиное темя.
Он по краю стакана ходил,
Из которого в доброе время
Не одну только воду я пил.

Показалось: частицею малой
Сам я вспыхнул на чьем-то краю.
Разве глупая тварь понимала
Одинокую душу мою?

Но края темной бездны невольно
Преломились в едином луче.
Мы таскали тяжелые бревна
То на том, то на этом плече.

Где он? Дом я достроил до крыши,
Вместо пола и стен — решето…
Были встречи короче и ближе,
Но предела не ведал никто.

Кого ты ждешь?.. За окнами темно.
Любить случайно женщине дано.
Ты первому, кто в дом войдет к тебе,
Принадлежать решила, как судьбе.

Который день душа ждала ответа.
Но дверь открылась от порыва ветра.

Ты женщина — а это ветер вольности…
Рассеянный в печали и любви,
Одной рукой он гладил твои волосы,
Другой — топил на море корабли.

Он вошел — старый дом словно ожил.
Ты сидела — рванулась не ты:
Проступили такие черты,
Что лицо на лицо не похоже.

Он еще не забрал, но уже
Ты его поняла по движенью.
То душа прикоснулась к душе,
То звезда зацепилась о землю.

Ни тонким платком, ни лицом не заметна,
Жила она.
(Души такие просты.)
Но слезы текли, как от сильного ветра…
Мужчина ей встретился — ты!

«Не плачь!» Покорилась тебе. Вы стояли:
Ты гладил, она до конца
Прижалась к рукам, что так нежно стирали…
О, если бы слезы с лица!

Ты выдержал верно упорный характер,
Всю стер — только платья висят.
И хочешь лицо дорогое погладить —
По воздуху руки скользят.

Рябины куст. Размытые строенья.
Столбы пустого воздуха стоят.
Как высоки воздушные деревья!
Земли не достигает листопад.

И слышно, как на землю оседает
Туман — за полосою полоса.
Тень спутника скользит — полусквозная
И сизая по сизые глаза.

И горечь ягод и скупого слова
Пронзительная горечь — глубока.
От одного мгновенья до другого
Порожние проходят облака.

От зноя в душном воздухе иглится
Седая грань. Простор туманно-бел.
В горах сквозь мелко скрученные листья
Дымится глыба, отливает мел.

В кустарнике печет, и слышен плеск
Сухого зноя, трущихся потоков.
Слепит глаза и обжигает блеск
Воздушной толчеи, возникших стекол.

Я запустил слепящий камень ввысь —
Он высек в зное белый кипарис.

Еще один косым углом вонзился
В пустое небо!
О, пойдем со мной
Туда, где роща белых кипарисов
Восстала над бесплодною землей.

В горной впадине речка ревела,
Мощный корень камнями дробя.
Но зеленое дерево въело
Перекатные камни в себя.

И — мучительно принятых в тело —
Вознесло над бесплодной землей.
Как детей безобразных, одело
Терпеливой плакучей корой.

Раскаленный под солнцем высоким,
Камень тело корявое рвал.
Стукнул дятел в кремень ненароком,
Искру высек и где-то пропал…

Что там дышит и просит ответа
И от боли кричит в забытьи?!
Это камни скрежещут от ветра,
Это, дерево, камни твои.

Ребенок соломинку взял,
Увлекся простым подражаньем.
И радужный шар воссиял,
Наполненный чистым дыханьем.